Валерий Цуркан

Хароша знает дорогу

– Когда-то далеко… — а что еще надо для полного счастья? — жили старик со старухой.

За столиком, притулившимся к детской площадке, сидели четыре человека. Пользуясь теплыми деньками, обитатели пятиэтажки проводили здесь каждый вечер, играя в карты, домино или просто беседуя за бутылочкой пива, а порой и совмещая эти занятия.

Всем было за шестьдесят, а Степанычу — почти восемьдесят. Старик въехал в этот дом одним из первых, когда здесь начинали строить новый микрорайон. В то время это была окраина города. У подъездов посадили небольшие деревца, а сейчас вершины крон уже почти достигли крыш. Из первых жильцов остался он один — остальные разъехались после развала страны, а кто-то и не дожил до этих событий.

Дети на площадке играли в футбол, мяч то и дело перелетал через забор и застревал в живой изгороди. Каждый раз игра прекращалась, виновник перелезал через ограду и отправлялся искать мяч.

Мужики забивали «козла», смачно стуча костяшками по железной столешнице.

– А вот вам и рыба! — Степаныч хрипло рассмеялся и приложил игральной костью по столу так, что подскочила дымящаяся пепельница.

В этот миг мяч, взлетевший высоко в небо, ударил в центр стола, и костяшки брызнули в стороны, а пепельница с недокуренной сигаретой, сделав в воздухе сальто-мортале, упала в траву. Мяч, подпрыгнув, улетел в кусты.

– Вот я вас сейчас! — Степаныч подскочил и, схватив трость, погрозил мальчишке, перелезавшему через забор.

Пацан спрыгнул в июльскую пыль и, пробубнив извинения, стал искать мяч.

Мужчины собрали домино, подняли пепельницу и закурили. Мальчик нашел мяч и с радостным воплем побежал к друзьям — игра возобновилась.

– Так что там со стариком и старухой? – спросил Артур и демонстративно тряхнул густой копной волос.

Артур единственный из компании сохранил свою роскошную шевелюру, за которую его называли Львом. Остальные давно стали лысыми. «Лёва! — иногда говорил Степаныч, теребя младшего товарища за волосы — дай хоть подержаться!». Эта игра всех забавляла.

– Да, если начал — рассказывай, — добавил Саша.

Саша до выхода на пенсию работал начальником управляющей компании, его любили жильцы этого дома и ненавидели жители остального района. Для своих старался сделать все, как для себя, а для других – как обычно.

Степаныч неторопливо перемешивал костяшки, держа сигарету в уголке рта. Размешав камни, стряхнул пепел и сказал:

— Давняя история. Вы еще сюда не въехали. Жила в первом подъезде, аккурат над квартирой Григорьевых, семья. Лет по сорок, не старики, конечно. А я после армии устроился работать в «Спецмонтаж», женился. Двадцать два года мне было. С Ильей мы познакомились за этим же столиком. Так же в домино играли с мужиками. Разговорились, оказалось, что мы в одной конторе работали, а даже не виделись там ни разу. Стали выяснять, на каких участках трудимся, вызнавать общих знакомых. Большая организация, я там года два проработал, а никого толком не знал.

Степаныч если и начинал о чем-то рассказывать, то всегда заходил издалека. Товарищи разобрали камни и начали игру.

– Ближе к делу! — Виктор сделал первый ход.

Виктор — самый младший, всего лишь шестьдесят один. Младшенького всегда гоняли в магазин за пивом и сигаретами. Так было заведено еще лет тридцать назад.

– Не гони лошадей! — урезонил его Степаныч.

– Не тяни кота за хвост, — Саша подставил костяшку, покрутив в пальцах. — Что там с твоими стариком и старухой?

Степаныч не любил торопиться. Поговорка «Какой русский не любит быстрой езды?» — не о нем. Старик все дела делал медленно, тщательно обдумывая.

– Не спешите. В общем, познакомились мы вот за этим самым столиком. За игрой. А потом за Ильей пришла жена, Мария, и позвала домой. Да не так, как наши жены, а ласково. Мол, Илюша, любимый, пора уже, я ужин приготовила. А тот тоже — да, любимая, дай только все кости выкинуть. Надул нас, оставил в дураках, выбросил все кости и ушел. Очень дружно жили, ни разу не слышал, чтоб ругались. А детей не было. Рассказывали, что сын мальцом еще погиб, на реке утонул, да и не стали больше детей заводить. Так и жили одни. И хорошо жили.

Стук костей по столу ненадолго прервался.

– Очень занятная история, — заметил Артур. — В каком месте смеяться?

Степаныч пожал плечами и потрепал младшего за волосы.

– А зачем тебе, Левушка, смеяться? Сегодняшняя история грустная.

Подошел участковый Леонов, осмотрел всех, заглянул под стол. Капитан был чем-то недоволен. Наверное, опять сын чего-нибудь натворил. Сын-хулиган, с которым не можешь справиться — страшный сон для любого участкового.

– Пиво, значит, в общественном месте распиваете?

– Да где же вы пиво видите, товарищ капитан? — Виктор хитро посмотрел на участкового. — Пива нет, под столом стоят пустые бутылки. Это мы собирались в стеклотару отнести.

Покачав головой, пробурчав «Эх, старики!», Леонов ушел.

– Тоже мне Анискин выискался, – Артур достал из пакета еще по одной бутылке и поставил на стол.

– Давай дальше, Степаныч, не томи! — Саша открыл бутылку ударом о железный край столешницы. — Что там стало с твоими Ильей и этой… как ее… Марией, когда стали стариком и старухой.

Он открыл три бутылки и раздал всем, кроме Степаныча — тот не пил уже лет сорок.

Игра на спортплощадке снова прекратилась. Мяч улетел в зенит и упал в огороде. Хозяйка подняла крик. Дети все смотрели в разные стороны, словно это был не их мяч. Но одному все же пришлось идти, и теперь он стоял с виновато опущенной рыжей головой, являя собой ангела во плоти. Получив мяч, убежал к товарищам, и снова над площадкой взвилась пыль.

Степаныч, наблюдавший за действом, вернулся к рассказу.

— Мария старухой не стала. Лет через пять попала в аварию — чуть-чуть не дотянула до «сорок пять — баба ягодка опять». В рейсовый автобус въехал КамАЗ. Все погибли мгновенно. Одна Мария протянула несколько дней в реанимации и умерла там, не приходя в сознание. Хоронили всем «Спецмонтажом» (она там работала бухгалтером), и все соседи собрались. А дня через три после похорон Илья за этим столом рассказывал, что ему приснилась жена. Во сне Мария предлагала завести собаку и даже кличку придумала — Харон. Так и появился в нашем дворе пес по прозвищу Харон. Илье даже искать собаку не пришлось. На другой день привязался к нему щенок дворняги, да так и дошел до квартиры. Не выгонять же псину, решил Илья, тем более вспомнил свой сон. Они с Харошей каждый вечер выходили во двор. Илья сидел за столиком, а пес бегал, играя с детворой. Дети пса любили, а мамки настолько привыкли, что перестали бояться за своих отпрысков. Хорошая была собака.

– Дед, скоро ночь уже, а ты тянешь. И пиво уже кончается. О чем история-то? — перебил его Саша.

– Кто вас, таких торопыг, делал? — недовольно пробурчал Степаныч. — Сейчас все будет.

– Ну в самом деле, Степаныч, сейчас комарье налетит и пойдем мы по домам, – добавил Виктор.

– А вот вам и рыба! — стукнул камнем по столешнице Артур.

Посчитали очки, снова перемешали камни.

На спортивной площадке наконец-то забили гол. «Вратарь – дырка!» — ругали дети пропустившего мяч, а тот стоял, понурившись, и молчал.

Степаныч продолжил.

– Слушайте дальше. Илья — одинокий человек и несчастный. Я видел, как он  рассказывал Хароше о жене, о погибшем сыне. А пес словно понимал, в глаза смотрел, как человек. Однажды Илья сказал, что Харон знает дорогу туда, к жене и сыну. Вроде бы человек нормальный, не псих, продолжал работать, коллектив его любил. А тут такое. Я осторожно намекнул, что нет никакого «там», мы вообще-то бывшие комсомольцы, мы работали на молодежных стройках, мы атеисты и в бога не верим, и в черта тоже, и в загробный мир. Мол, нет никакого бога. А он так печально на меня посмотрел и сказал: «Есть!». Ну, я переубеждать не стал, но этой темы старался больше не касаться. Да и Илья тоже перестал говорить об этом.

– Мало ли сумасшедших, – Виктор подвинул пепельницу к Степанычу. — Во втором подъезде лет десять назад жил мужик, не помню, как звали. Всем говорил, что соседи по ночам его лазером просвечивают.

– Антонов, — кивнул Степаныч. — Залечили потом мужика. Но Илья-то не сумасшедший. Немножко подвинулся, но не совсем. И вообще! Не перебивайте, а слушайте дальше.

– Ты пока расскажешь… конец света наступит.

Начинало смеркаться, из окон стали звать домой детей, а те, словно не слышали, продолжали гонять мяч.

– А вот не перебивайте. Так прошло пятнадцать лет. Все эти годы каждый божий день Илья и Харон выходили прогуляться по двору. Хароша одряхлел и уже не бегал с детьми, а лишь вилял хвостом и улыбался. Для собаки пятнадцать лет — солидный возраст. А Илья все так же думал, что пес знает дорогу туда. И однажды оба ушли. В то утро я видел, как человек и собака выходили со двора. Харон спешил, тянул за собой Илью, как ищейка, взявшая след. Илья еле поспевал. Харон в последний год ослабел, все время лежал у ног хозяина, а тут словно преобразился, будто помолодел. И едва вышли на дорогу, скрывшись за тополями, я услышал визг тормозов и глухой удар. И я в тот момент поверил. Это Харон, он увел Илью туда, к жене и сыну.

– Ну ты и сказочник, – сказал Виктор. – Тоже мне придумал – Харон.

Чья-то мама вышла из подъезда и решительным шагом направилась к спортивной площадке. Жестом профессионального арбитра остановила матч, забрала мяч и увела сына домой. Остальные игроки стали медленно расходиться.

Степаныч покачал головой.

– Это чистая правда. Можете не верить, но именно так все и было. Хароша долго ждал, чтобы увести Илью.

– И почему ты об этом только сегодня вспомнил? Почему раньше не рассказывал?

– Давно это было… забыл я уже обо всем. А сегодня утром, когда в магазин ходил, за мной увязался щенок. Смотрю – а это Харон. Вылитый Хароша. И как бы говорит: «Ну что, дед, пора? Не хочешь к своей жене?» Тут-то я все это и вспомнил.

– Фантаст ты, Степаныч.

Виктор стал собирать в пакет пустые бутылки.

Степаныч обернулся. Метрах в десяти у забора сидел щенок и черными глазами-бусинками смотрел на мужиков.