«ШИФР НЕИЗВЕСТЕН…»
В начале мая 1942
года в окрестностях города Сызрани зафиксирован выход в эфир неизвестной
радиостанции. Несмотря на принятые меры, установить местонахождение и задержать
передававшего радиограммы не удалось. Шифр перехваченных радиограмм неизвестен…
(Из донесения Сызранского горотдела НКВД)
1
Укромное место выбрали на берегу Волги, неподалеку от
пристани, где деревья и заросли кустарника надежно укрывали от постороннего
глаза. Корнев прошелся над обрывом, огляделся. Река в этот утренний час была
пустынна, только на той стороне одиноко маячила рыбацкая лодка. Он сделал
большой крюк по прибрежным зарослям и, не обнаружив ничего подозрительного,
вернулся к радисту. Пока Анисин забрасывал на ветки антенну, колдовал над
передатчиком, Корнев еще раз перечитал радиограмму, хотя составили ее накануне
вечером и каждое слово в ней было продумано, взвешено, выверено.
- У меня все в ажуре, - приподнял голову Анисин.
Корнев надел наушники, протянул листок с шифровкой:
- Вызывай.
Разведцентр откликнулся сразу, на первый же позывной,
словно находился не за сотни километров, под Варшавой, а где-то рядом, в
окрестностях Сызрани. Едва Анисин отстучал свое традиционное «АТЕ», как в
наушниках прозвучал перевернутый пароль, означавший, что разведцентр готов принять
сообщение Провода.
«АТЕ.
Вчера на Пензу с войсками проследовали 32 эшелона, из них
9 с танками, 7 с боеприпасами, 10 с продовольствием. На Инзу – с войсками 19 и
9 эшелонов смешанных.
Мое положение осложняется. Кончаются деньги, садятся
батареи. Вынужден работать реже. В городе и в окрестностях усилено
патрулирование, местность прочесывается. Уследить одному за ж.-д. узлом и
Волгой невозможно. Прошу прислать помощника, с ним деньги, питание к рации.
Живу на старой квартире.
Провод»
Корнев вслушивался в морзянку. Передача прошла четко,
только на злосчастной «щ» Анисин опять чуть не сбился с темпа. Буква эта с
первого дня не давала ему покоя. Он боялся ее пропустить, поэтому Корнев
старался не смотреть на него, ждал, что ответит разведцентр.
Через несколько секунд в наушниках запищало:
«ЕТА.
В эфире помехи. Повторите радиограмму. Повторите.
Р. Р.»
- Похоже, что-то замышляют, - забеспокоился Анисин. –
Подвох какой-то готовят.
- Ладно, игрок, усмехнулся Корнев. – Слушай начальство.
Передавай, да спокойнее.
Анисин снова вышел в эфир. Но на половине текста Корнев
оборвал передачу.
- Пока хватит. Позже отстучим полностью. А сейчас
сворачиваемся.
…
Ответ на радиограмму пришел через несколько минут.
«ЕТА.
За информацию благодарю. Продержитесь еще немного. Усильте
контроль за ж.-д. узлом, не упускайте из виду Волгу. Сообщайте обо всем дважды
в сутки: 9.00 и 18.00 московского. Человек спустился 10 августа в вашем районе.
Не понимаю, почему не встретились. Ждать и быть внимательным.
Р. Р.»
- Вот так номер, - растерянно протянул радист,
расшифровав радиограмму. - Выходит, проморгали помощника. Походил, походил он
вокруг, вынюхал тут все да и подался опять к немцам. А те теперь играют с нами,
как кошка с мышкой. А, Федор Викторович?
- То бабка надвое сказала. Может, человек тот сам от
немцев запрятался.
…
До города они шли молча. У кинотеатра «Ударник»
расстались. Корнев протянул радисту деньги и сказал:
- У меня свидание тут рядом назначено, а ты посмотри
кино. Сейчас одиннадцать. Встречаемся без четверти час. Вопросы есть?..
2
В горотделе, куда он зашел, отпустив Анисина в кино,
царило оживление. К дому подкатывали и с ревом уносились автомашины, мотоциклы,
озабоченно сновали по коридору сотрудники. Корнев открыл дверь начальника
отдела Соболева. Тот с недовольным видом ходил по кабинету.
- Неприятности, Сергей Петрович? – поздоровавшись,
полюбопытствовал Корнев. Он снял противогазную сумку, приставил ее к стулу и
расстегнул ворот гимнастерки. – Жарища. Печет, как в пустыне. Вспомянешь родную
Беларусь, леса, озера…
- Тут с другого бока припекает, - не разделяя лирического
настроя Корнева, сердито перебил его Соболев. – Шпион орудует в городе.
Шпи-о-он. Понял?
- Понял, - в тон ответил Корнев. – Орудует – значит
поймать надо.
- Легко сказать. Сегодня вот опять шифровку перехватили.
Подняли гарнизон, разослали патрули, и снова пустые сети. Ушел, мерзавец. Но
ведь тут он, - стукнул Соболев по столу. – Ходит по Сызрани, выглядывает,
передает.
- Чего же передает?
- А вот читай… - Начальник отдела протянул шифровку.
Корнев подержал в руках свою утреннюю радиограмму, поморщился. Было неловко,
что приходится доставлять немалые хлопоты, неприятности Соболеву, с которым
успел подружиться, всем сызранским коллегам. Но что поделаешь. Есть вещи,
которые выше такого рода деликатностей…
- Пойду к себе, - поднялся Корнев. – Поговорю с
начальством.
Он связался с Центром, доложил полковнику Светличному об
утреннем радиосеансе.
- Мы слушали вас, - сказал полковник. – Ты правильно
поступил, что прервал передачу. Надо подрабатывать у них мнение, что Анисину
приходится туго. Кстати, как у него настроение? Опять он сбивается на контроле.
- Переживает. Говорит, что помощника проморгали.
Опасается, как бы тот не раскрыл все карты. Сейчас в кино пошел.
- В кино? – удивился Светличный. – А ты, того… не
перемудрил?
- Нет, товарищ полковник, - заверил Корнев. – Хочу, чтобы
парень до конца убедился, что мы ему доверяем.
- Резонно, Берчевский, кстати, подтвердил все его
показания. И о школе, и о диверсантах, что летели с Анисиным. Но об аресте
помощника ему знать пока не следует. Естественнее держаться будет. А теперь о
передаче. Вечером в эфир не выходить. Следующий сеанс послезавтра утром. –
Полковник продиктовал радиограмму, перечислил количество эшелонов, характер
грузов. Потом добавил: - Детали уточним завтра. Надо будет показать переброску
войск под Сталинград. Там сейчас трудно. И еще. По нашему мнению, «гость» или
«гости» могут к тебе нагрянуть с часу на час. Теперь, возможно, без
предупреждения. Надо думать, немцы все-таки постараются проверить Анисина. Как
готовность?
- «Гостей» ждем. – Корнев доложил о готовности группы,
расстановке постов, сигнализации. – Только обстановка вот усложнилась, товарищ
полковник. Гарнизон поднят на ноги, всюду патрули, засады. Сегодня нас едва не
задержали.
- Понятно. – Полковник с минуту помолчал, очевидно,
раздумывая над сказанным, потом добавил: - Ответственность всего дела ты,
конечно, представляешь. И то, что головой за него отвечаешь, тоже. Помни: если
будет совсем невмоготу, можешь раскрыться Соболеву. Но только в крайнем случае.
Понял?
- Ясно, товарищ полковник. Разрешите еще один вопрос?
Личный, по поводу моего последнего рапорта.
- Не трать зря бумагу, Корнев. Твой фронт в Сызрани.
3
Вечером он долго не ложился. Не хотелось спать, хотя
минувшей ночью не отдохнул как следует: несколько раз поднимали для разговора с
Москвой… Мысли вертелись вокруг сегодняшнего разговора со Светличным, его
категорического отказа. Рапорт с просьбой послать его на родную Витебщину он
написал еще осенью прошлого года. И, как казалось, довольно обстоятельный:
вырос и работал в тех местах, знает там каждую тропку, людей…
Наверное, он все-таки добился бы своего, но в апреле в
Центре стало известно об Анисине. Корнева вызвал полковник Светличный и
приказал с группой чекистов немедленно вылететь в Сызрань. Задание:
использовать сдавшегося шпиона для дезинформации вражеской разведки. Работать в
обстановке полной секретности, информировать только Центр. Почему выбор пал
именно на него, Корнева, он понял позже, когда увидел Анисина. Сыграло роль
сходство. А сначала решил, что причина – в знании радиодела, которое
основательно изучил в разведшколе.
Эх, Анисин, Анисин. Знал бы ты, как помешал. Случись эта
история позже, многое могло бы перемениться. А теперь и нечего думать, что
отпустят. Слишком ответственное задание. Корнев присел к столу, раскрыл
следственное дело. С фотографии смотрели серые глаза, в знакомой усмешке готовы
были дрогнуть губы, выпирал такой же, как у него, Корнева, нос. На листках,
заляпанных чернилами, написанная на первом же допросе автобиография.
«Ни отца, ни матери, ни фамилии своей настоящей я не
помню. Эта – детдомовская. Зовут Александр – это точно. Отчество – Васильевич,
тоже присвоенное. Отец умер, когда мне было лет, может, пять от роду. Мать
вышла замуж. Помню, что жили мы тогда на Волге, в Батраках. При переезде я
потерялся, а может, и нарочно меня потеряли – отчим не очень жаловал меня.
Угодил я в приют. Сначала не то в Курске, не то в Харькове. Потом я много
поменял детдомов.
…
В конце октября привезли меня в школу ихнюю. Аж под
Варшаву. Поговаривали, контрразведка генштаба рядом находилась. На даче
Пилсудского. Дали мне кличку «Мамонт»… По радиоделу, штучкам ихним всяким шел
неплохо. …»Мамонт – это класс. Мамонт еще себя покажет. Не каждый с ним может
потягаться». С такой аттестацией меня и выпустили 7 апреля 1942 года. Сказали:
доверяют большое дело. Обещали крест, деньги и все такое. Задание: выяснить
наличие оборонных объектов в Сызрани, характер охраны на мосту через Волгу, продвижение
грузов».
Через три дня после выброски и явки Анисина с повинной
они передали первую радиограмму. Немцы не ответили. На вторые и третьи сутки
повторилось то же самое. Уже тогда Корнев увидел, что радист искренне,
откровенно переживает неудачу и больше всего боится, что немцы так и не ответят
на вызов и темп самым не подтвердят его показания.
Они все-таки ответили. Поздравили с началом работы,
уточнили задание. С 7 мая начались регулярные радиосеансы.
…
Центр регулярно присылал данные на возможных помощников
Анисина. И чем меньше оставалось времени для визита «гостя», тем короче
становился список шпионов. Можно было только представить, как нелегко давалась
вся эта операция. Такие же «резиденты», как Анисин, наверняка сидят в Пензе,
Рузаевке, Рязани. И нужно ежедневно, ежечасно координировать действия всей этой
сети, не допускать малейшей оплошности, просчета и убедить, убедить немцев, что
стратегические резервы скапливаются под Москвой. Потому такие фантастические
цифры в радиограммах, потому еще так нужен Анисину помощник – «язык» оттуда,
где вынашиваются большие планы.
…
4
Постоянные мольбы Анисина о помощи не достигали цели… В
очередной радиограмме Анисин сообщил немцам, что жить ему не на что и он
вынужден поступить на работу. Из-за линии фронта дали согласие. И «резидент»
стал «монтером телефонной сети». В эфир теперь выходил раз в неделю, по
воскресеньям. Информировал немцев о якобы подслушанных разговорах,
сосредоточении крупных частей под Сызранью, росте военных перевозок на Пензу, и
отчасти – на Сталинград.
А в небольшом доме по Интернациональной по-прежнему ждали
«гостей»… В полуподвальной комнате – квартире Анисина – поселились двое молодых
чекистов. Их жизнь ограничивалась стенами дома. И только в часы приема пищи
Корнев приходил на подсмену. Один бежал в столовую, двое по-прежнему дежурили.
На улице, в доме действовала целая система сигнализации.
Достаточно было подозрительному лицу появиться в нескольких кварталах от
квартиры радиста, как о каждом его шаге сообщали сюда. Казалось, все было продумано,
учтено. Даже поведение хозяйки дома в случае появления шпиона. И тем не
менее…Однажды вечером, когда до разговора с Центром оставалось очень мало
времени, а появление шпиона казалось уже маловероятным, Корнев, вопреки
правилу, отпустил на ужин сразу обоих сотрудников. «Гость» словно ожидал этого
момента. Едва Корнев расположился за столом и попросил хозяйку принести чаю,
как в дверь постучали и на пороге появился офицер. Смущенно улыбаясь, он
извинился за беспокойство и стал расспрашивать Ольгу Ивановну о родственниках,
которые были эвакуированы год назад, осенью сорок первого года, в Сызрань.
Все в поведении вошедшего капитана было естественным: и
манера держаться, разговаривать, и вопрос, который его тревожил. Мало ли людей
потерялось в эту лихую пору…
- Да вы садитесь, чего ж стоять-то, - растрогавшись,
пригласила хозяйка. Муж ее тоже воевал, и она рада была помочь фронтовику. –
Садитесь. Я чаю согрею. У меня-то Костровы не снимали. Может, в соседях…
Капитан присел на краешек стула… Корнев посочувствовал
ему:
- Бывает. Может, действительно, путаница с адресом.
Сомнения в том, что незнакомец действительно тот, кого
они так терпеливо ждали, не было. Это был один из тех, о ком регулярно сообщал
Центр. Сначала перечень сузился до трех человек. Этот – Силенко. Предатель и
абверовский агент, учился в той же разведшколе, что и Анисин.
- А вы здесь живете? – поинтересовался капитан. Невинный
вопрос был частью пароля.
- Да, с приятелем снимаем у Ольги Ивановны комнату, - как
можно беззаботнее ответил Корнев. – Он вышел ненадолго.
Капитан был почти на голову выше его, шире в плечах, да и
питался, наверно, не в скромной военной столовке. Откормлен, морда лоснится.
Кобура пистолета предусмотрительно расстегнута. «Силен зверь, - раздумывал
Корнев, - Как же мне взять его? В рукопашной придавит. И самбо не поможет.
Приемчиками и он, конечно, владеет. Ну, чего ж ты молчишь? – подстегнул он
себя. – Говори. Не то насторожится гад…»
Со двора вошла хозяйка и с шумом двинула ведро под
скамью. Условный сигнал – гость пришел один, во дворе никого нет – подтолкнул
Корнева.
- Давай закурим, капитан, - простецки предложил он. И,
поднявшись, похлопал себя по карманам в поисках портсигара, демонстрируя, что
оружия у него нет. – «Беломор» у нас с Сашкой отличный…
- Не-е. Спасибо. Я своего, армейского. – Капитан достал
кисет, оторвал клочок газеты и принялся вертеть козью ножку.
- Руки! Руки вверх! – Воспользовавшись мгновением, Корнев
выхватил из заднего кармана брюк пистолет и отскочил назад. – Двинешься –
стреляю!
Капитан медленно поднял руки, зло прикусил губы.
- На колени! Вставай на колени! Теперь ложись, вытяни
руки!
Незнакомец покорно распластался на полу. Из-под
задравшейся полы шинели виднелся раздувшийся карман брюк, застегнутый на
булавку. «Не граната ли? – Корнев подошел, ткнул носком сапога. – Нет, скорее
деньги». Он вытащил из кобуры лежавшего пистолет и облегченно вытер со лба пот…
- Большого зверя поймал, Федор Викторович. Увезу его с
собой. Можешь гордиться: операцию провел на пять…
5
Через тридцать лет с городом надо знакомиться заново. С
годами он вырос и помолодел, украсился новыми кварталами, зданиями, скверами.
Но места, с которыми связано столько воспоминаний, память хранит надежно, и
Федор Викторович находит их довольно быстро. Дом на Интернациональной, где была
квартира «резидента» немецкой разведки; кинотеатр, горотдел НКВД…
У нас впереди целый день. Корнев человек теперь сугубо
штатский, работает в Куйбышеве на одном из заводов, но сегодня отпущен
начальством, и мы стараемся максимально использовать эту возможность.
Вспоминать о войне трудно. Я знаю, что нелегко сейчас и
Федору Викторовичу. Здесь, в Сызрани, в сорок четвертом он получил трагическую
весть из-за линии фронта. Братья Павел и Владимир погибли в бою с карателями.
Эдуард вернулся домой инвалидом. Вскоре после войны умерла помощница Федора
Викторовича, хозяйка квартиры на Интернациональной, когда ее дочке было всего
пять лет.
Мы стоим у дома, и Федор Викторович рассказывает, какой
замечательной души была эта простая русская женщина. Солдатка, мать. Как,
рискуя собой, ребенком, она помогала чекистам. Мужественно и беззаветно.
Больше года существовала квартира «резидента». После того
как был взял Силенко, радиосвязь с немецкой разведкой активизировалась. Анисин
сообщил, что помощник наконец прибыл и они работают теперь вдвоем.
Под Сталинградом готовились к решительному перелому в
войне, скапливалась сила для сокрушительного удара. А из Сызрани во вражеский
тыл потоком шли радиограммы о том, что эшелоны, пароходы и баржи с живой силой
и техникой в нарастающем количестве идут на Москву.
Осенью немцы стали проявлять особый интерес и к Сызрани.
Они потребовали от резидентуры указать военные объекты, заводы оборонного
значения для бомбежки. Чтобы отвлечь внимание, в ответ отправили радиограмму, в
которой сообщали, что Анисину и Силенко удалось завязать связь с охраной
железнодорожного моста через Волгу и есть реальная возможность взорвать его.
Ответ пришел в тот же день. Немцы приказали немедленно ликвидировать связи с
охраной. «Ваше дело – разведка. Мостом займется авиация» - подчеркивалось в
радиограмме…
Когда версия с подготовкой к взрыву моста не прошла,
внимание вражеской разведки от Сызрани попытались отвлечь другим путем.
Ежедневно стали сообщать о резко возросшем потоке воинских грузов на железной
дороге и Волге. Маршрут их в основном указывался тот же – московский. Немцы
клюнули на эту удочку и настойчиво потребовали уточнения характера грузов:
марки самолетов, танков, калибры артиллерии и т. д. Дезинформация из Сызрани
росла с каждым днем и приобретала все большее значение…
Петр МОТОРИН, «Шифр неизвестен…»
//Не выходя из боя /Сост. П. А. Моторин. - Куйбышев,
1984.
|