Централизованная библиотечная система городского округа Сызрань | Статьи

(Рассказ из сборника, создаваемого по мотивам Библионочи2021)

— На далекой-далекой планете, где не ступала нога человека, жили необычные существа…

— Мам, а другой сказки у тебя нет? Ты эту рассказывала уже сто раз.

Энни закрыла детскую и вышла в тесное помещение двухкомнатной семейной каюты. Где-то там, за десятками переборок, царил вселенский холод. А еще дальше, в сотнях, в тысячах парсеках, путешественников ждала та самая далекая-далекая планета, о которой каждый вечер рассказывала Селене одну и ту же сказку. Цель, которой пытались достичь. Если вообще она существовала, эта планета. Может статься, что Земля — единственная пригодная для жизни во Вселенной.

Энни присела за столик у стены и ощутила легкую дрожь — это запустились маневровые двигатели. Возможно, навигатор обнаружил обитаемую звездную систему и теперь проводит корректировку курса. Как часто, почувствовав вибрацию корпуса, все думали, что вот, наконец, найден новый мир. Но всякий раз оказывалось, что «Странник» лишь уклонялся от астероидов. И все привыкли, и уже никто не ждал, да и не верил, что у этой дороги есть конец. Пятое поколение было взрослым, шестое подрастало, сто пятьдесят лет мрака и пустоты — и неизвестно, сколько впереди.

Однажды они сидели с Дэннисом в архиве и рассуждали о памяти. Несколько лет работали в паре — Энни архивариусом, а он техником и программистом, да и вообще парнем на все руки — и привыкли друг к другу.

— Если не рассказывать детям о бабушках и дедушках, то следующее поколение совершенно забудет о своих корнях, — сказала Энни, лениво листая заархивированные новости. — Я всегда стараюсь, чтобы память о предках теплилась в сердце дочери.

— Слишком пафосно, — Дэннис выключил кофемашину и поставил на стол два горячих стакана. — А я не люблю громких слов.

— Если этого не делать, то когда экспедиция достигнет цели, окажется, что все это зря. Ведь наши дети — продолжение прадедов, а кем они станут без памяти?

— И опять красивые слова. Память сама по себе — ничто, если ее не использовать. Детей воспитывать нужно, да на личном примере, а не просто рассказывать, какими хорошими были их предки. Иначе это не работает.

Энни подумала, что ведь тоже пытается воспитать дочь на собственном примере, учит честности, а сама вот уже год обманывает. Но когда-нибудь откроет ей правду.

Утром Энни отправилась в архив, в котором пропадала целыми днями, лишь изредка связываясь с Селеной по телекому.

Дэннис уже сидел на месте, распаивал схему и пил кофе. Увидев напарницу, молча кивнул и снова погрузился в работу.

Кому-то эта работа показалась бы скучной и нудной, но ни Энни, ни Дэннис так не считали. Поддерживать в рабочем состоянии архив было несложно, и оставалось много свободного времени, которое оба тратили на изучение материалов. И, кроме этого, старались вбрасывать в инфосеть «Странника» показавшуюся важной информацию.

— Так можно создавать историю, — заметил однажды Дэннис. — Люди во все поверят, они такие доверчивые.

— Да, но зачем это делать? — спросила Энни. — Правду от людей скрывать нельзя.

Заварила стакан синтетического кофе, запустила центральный блок и включила монитор. Так… сегодня собиралась полистать новости сто сорокалетней давности. В то время представители первого поколения еще были молоды. Интересно иногда заглядывать в дневники, читать воспоминания о Земле. И, разумеется, самое-самое она вбрасывала в сеть в виде блогов или в новостной ленте. Люди должны знать, как жили и чем дышали их предки.

А ведь я даже не мечтала, что попаду в экипаж «Странника». Три года тренировалась, старалась стать лучшей. Ну, добилось своего — и что? Ради чего? Чтобы сидеть и смотреть в пустоту? Ох, какая же я дура! Сейчас бы у меня уже была семья, детям было бы лет по десять. Работала бы, а по выходным с мужем и детьми (были бы мальчик и девочка) гуляли бы в парке. Нет, меня потянуло на романтику. А где она, эта романтика? Нет ее!..»

Дальше шел большой массив текста, в котором Жанна занималась самокопанием. Энни такое чтение не интересовало, убрала страницу с глаз долой.

Мне очень понравился этот проект. Конечно, я больше никогда не увижу Землю, но она в моем сердце, и я ее никогда не забуду. Но кем бы я была там, на Земле? Чего бы могла добиться? Я сужу строго — ничего. Работала бы в институте. Ну… смогла бы дослужиться до начальника отдела. И все?

А здесь я занята любимым делом, в моем распоряжении две лаборатории. Я познакомилась с прекрасным человеком и скоро у нас будет ребенок. Да, никто не знает, что ждет впереди «Странника», найдут ли люди планету, на которой можно жить или нет. Но я уже нашла все, что мне нужно, и я счастлива».

Энни подумала, что обе эти записи отлично дополнят друг друга на контрасте, можно сделать хороший материал. Быстро наметала небольшую статью, зацитировала тексты из блогов. Сделала заголовок — «Первопроходцы Жанна и Инна: два разных взгляда на жизнь» — и запустила в сеть. Почти сразу пошел отклик — люди начали комментировать. Читателям понравилось.

Энни подозвала Дэнниса и показала страницу. Тот оторвался от микросхем.

— Интересная история, — заметил он. — А ведь люди жили в одинаковых условиях. И вот одной все понравилось, она счастлива, верит в будущее, а вторая потерялась и тоскует о прошлом.

— Не хочу. А если так и прожила всю жизнь в тоске? А мне от этого будет грустно.

Вот так Энни и знакомила современников с историей экспедиции «Странник».

Закрыв блоги, стала глядеть новости тех лет. Ничего особого не попадалось — ну что случится в звездолете, который вот уже лет десять летит в космическом пространстве.

Прокрутила новости на тридцать лет вперед. Этот период уже отслеживала, но вдруг пропустила интересное?

Ничего увлекательного не попадалось. Звездолет летел себе и летел, люди привыкли к новым условиям. Никаких происшествий — полет нормальный.

На сорок пятом году полета случилась авария — взорвался маршевый двигатель. Пожар удалось локализовать, и дальше «Странник» шел на восьми движках вместо девяти. Никто не пострадал, и вскоре об инциденте забыли. Энни сделала еще одну запись для инфосети. Года три назад она уже писала об этом, но не грех и повторить.

Она продолжала мониторить новости. Лаборатория провела эксперименты по выращиванию питательной биомассы, ускорив процесс роста белков — ну так это научились делать еще на Земле, когда начался голод, ничего особенного. Ученые разработали новый тип двигателя, но чтобы завершить работу, нужны редкоземельные металлы. В итоге движок так и оставался в проекте.

— Ничего особого тогда не случилось. Звездолет уже вышел на маршевую скорость, и потеря одного движка не мешала.

Этот период Энни уже просматривала, но каждый раз всплывало что-нибудь новое. Очень большой объем информации, чтобы охватить все за один раз. Приходилось рандомным способом выбирать информационные базы разных секторов. А еще огромное количество личных блогов, которые тоже помогали узнавать, что творилось в это время на корабле.

На пятом десятилетии полета показалось, что новости резко изменились. Вот вчера писали об одном, и — сразу о другом. Энни пробежалась по заголовкам.

«Фабрика синтпищи продолжает наращивать объемы».

«Ученые протестировали компьютерную модель гипердвигателя».

«Обнаружена звездная система с землеподобной планетой».

Но после о находке ни разу не написали — хотя, казалось бы, это должно взорвать общественность, ведь ради этого и летели, чтобы найти новый мир. Почему такая важная новость никого не заинтересовала?

Полезла в блоги. Один, второй, третий. Десять блогов, и ни в одном не было информации об обнаруженной планете. Обратила внимание, что все эти блоги были созданы в апреле 54-го года.

Вернулась к ранним записям. Все блоги обрывались в середине марта. Если бы это был один или два, то можно подумать, что человек умер или стало лень вести записи. Но все сразу? Что случилось в это время? Как это объяснить?

— Смотри, тут странное. Я раньше не обращала на это внимание.

Дэннис подошел и заглянул в монитор через плечо.

— Все блоги обрываются в один день. А через месяц созданы новые. М-м-м-м, будто вырезали кусок новостей.

Энни еще покрутила новости туда-сюда, но так и не поняла, что все это значило. Зато заметила скрытую папку с маркировкой «Для служебного пользования». Попыталась открыть, но папка оказалась запароленной, а обычный служебный пароль не подходил. Кто-то спрятал в нее часть новостей и зашифровал. После нескольких попыток Энни сдалась и попросила помощи у Дэнниса.

Он занял ее место и принялся колдовать над клавиатурой. На мониторе замельтешили стройные ряды цифр. Код долго не поддавался, но цифровая крепость все же пала и на экране появилась надпись: «Эта информация была удалена из общего доступа. Вы действительно собираетесь открыть папку?».

— И правда странно. — Дэннис продолжал щелкать клавиатурой. — Что это за информация такая секретная?

Папка открылась. Здесь тоже были новости. Другие, страшные. Энни не сразу догадалась, почему информация оказалась в этой зашифрованной папке. Но открытие оглушило ее. Много лет назад кто-то из архивариусов решил, что людям не нужно этого знать, и удалил целый пласт истории, создав ряд фальшивых новостей и блогов, чтобы замаскировать склейку.

— Ого! — сказал Дэннис, прокручивая новостную ленту.

На самом деле звездолет находится в пути не сто тридцать лет, а намного больше. Пробежавшись по заголовкам, Энни прикинула, что выбросили около пятисот лет. Полтысячелетия истории вычеркнули из людской памяти. Двести лет из этого времени цивилизованного общества вовсе не существовало, — сообщения писал бот, документируя все, что происходило на корабле.

В марте 54-го «Странник» столкнулся с большим астероидом, который пробил широкую брешь в корпусе, практически разделив его на две половины. При этом погибло много народу — все, кто жил в центральной части. Передняя и хвостовая часть успели автоматически загерметизироваться, но люди лишились пищевой фабрики и оранжерей, которые находились в середине корпуса. К счастью, уцелели кислородные генераторы, и хотя бы от удушья никто не страдал.

В первые двадцать лет население сократилось еще вдвое, люди начали мародерничать, убивать за еду и воду. Энни с ужасом разглядывала фотографии, на которых изображены груды мертвых тел.

Через две сотни лет удалось восстановить фабрики синтпищи. К этому времени оставалось не больше десяти процентов жителей. Еще через сто лет население немного увеличилось, инженеры наладили переходники между двумя половинами рассеченного надвое звездолета. И даже частично восстановили среднюю часть, разбитую астероидом. Сейчас она восстановлена почти полностью — а оставшиеся три-четыре пробоины играли роль пирсов для ракет технического сопровождения.

Но что делали люди на протяжении двухсот лет — было ужасно. Убивали друг друга, чтобы выжить, не жалели даже детей. Но самое страшное — это инкубаторы-резервации, где растили тех, кому предназначалось умереть, став пищей для других.

И тот, кто переписал историю, был прав. Не нужно этого знать людям. Сейчас, когда все верят в светлое будущее, будет лучше, если они останутся в неведении.

— Убери это! Спрячь! — сказала Энни. — И никому, никому никогда не рассказывай.

Дэннис долго сидел, уставившись в экран, а потом снова запаролил папку.

— Да. Не стоит этого показывать людям. Пусть думают, что мы — пятое поколение.

— Знаешь, это страшно… Ты представь, что мы потомки вот этих вот, которые… которые. Язык не поворачивается называть их людьми… — Энни зарыдала, уткнувшись в плечо Дэнниса. — И мы – их потомки?

— Да. Но даже не знаю, какими бы стали мы на их месте.

— Но им все же удалось выжить и даже починить звездолет.

— Но каких жертв это стоило. Пусть не наше поколение узнает об этом. Мы еще не готовы.

Вечером Энни вернулась домой и поняла, что больше не может врать. Селена должна знать правду. Рассказала все без утайки, как ее отец работал в лаборатории, как взорвался генератор силового поля и от Ингвара ничего не осталось. Вот уже год говорила дочке, что папа отправился в длительную командировку, обманывала, врала. Какая командировка может быть на звездолете? А главное – куда?

Они долго сидели, обнявшись, и плакали. А перед сном рассказала новую сказку, которую выдумывала на ходу. В ней люди добрались до планеты, высадились и начали строить дома и жить поживать да добра наживать.

(Рассказ из сборника, создаваемого по мотивам Библионочи 2021)

- Слово какое-то… непонятное… - дед пытался прочитать письмо. - Это какая буква? А это?

Степан взял лист бумаги. Почерк бабушкин, но в то же время и не ее. Будто писала с закрытыми глазами, все вкривь и вкось.

- «У меня все хорошо, - с трудом прочитал он. - За меня можете не волноваться. Я тут уже устроилась. Дед, как прижмет, можешь переехать ко мне».

- Куда это… к ней? - не понял Егор Ильич. - В каком смысле прижмет?

- Санаторий «Солнечнодарск»… Это пятьдесят километров отсюда. Как бабуля там оказалась? Она тебе ничего не говорила?

- Откуда? Вышла посидеть на лавочке и пропала.

Бабушка исчезла три дня назад. В тот же день Степан обзвонил все больницы и полицейские участки, но ее нигде не было. И вот теперь это письмо.

- А давно ты видел зомби? Всех перебили за месяц.

- Это да, - Егор Ильич поцокал языком. - Но почерк смотри… как не ее. Да и не всех перебили, иногда появляются.

- Я тебе дам инсульт! - разозлился дед. - С инсультом человека парализовать может!

Несколько лет назад в Зеленых Горках произошел локальный зомбиапокалипсис. Все началось, как в кино – с воинской части, в которой, как потом выяснилось, проводили эксперименты с биологическим оружием. Что уж там произошло, никто не знает, но когда в увольнительную вышли не солдатики в парадной форме, а потрепанные и изорванные уродцы, шагающие по улицам дерганой походкой, жители запаниковали.

И сразу выяснилось, что в городе много охотников, судя по тому, что половина горожан оказалась вооружена. Но пока люди поняли, что стрелять надо только в голову, зомби многих покусали, тем самым завербовав в мертвую армию. В ход пошли топоры и казацкие шашки. Оказалось, что казаки из народного ансамбля «Ойся, ты ойся» шашками умели вертеть не только на концертах самодеятельности.

Степан тогда был начинающим журналистом, после окончания журфака устроился в местную газету. За каких-то несколько дней он стал весьма популярным блогером, его онлайн-репортажи показывали в новостях по всему миру, а канал «Стёпа против зомби» насчитывал миллионы подписчиков.

Добить зомби помог отряд спецназа, прибывший на другой день. Еще через день точечными ударами ракет «Калибр» воинскую часть вместе с лабораторией превратили в мирный пляж на берегу реки Дубравки. Откалибровали. В течение нескольких лет нет-нет, да и появлялись зомби, которых быстренько нейтрализовали, но в целом Зеленые Горки вернулись к мирной жизни. Вот только въезд в город запрещен, а выехать можно лишь после обследования и вердикта врачей и при наличии справки со штампом. Справка действительна в течение одного дня. Если собираешься к обеду выехать за город – будь добр в 8 утра пройти обследование в поликлинике по месту жительства.

Степан попытался узнать о санатории, но не нашел никакой информации, кроме номера телефона. Телефон не отвечал.

- Пожалуй, я съезжу в этот санаторий, - он глянул на часы. - Сегодня не успею, а завтра с утра в поликлинику и потом туда.

- Я с тобой! - дед полез в ящик письменного стола и достал из него старый именной ПМ.

- Дед, куда ты пойдешь с пистолетом? В поликлинику?

- Не поедешь ты один, - заупрямился Егор Ильич. - Я хоть и старый, но службу свою не забыл еще. А ты один пропадешь, если там нечисто.

- Ну что сможет быть нечисто в санатории? - удивился Степан.

- А вот это мы и узнаем. У меня чутье. Я 50 лет отслужил в органах. Я с тобой поеду.

- Ладно. Тем более я и не знаю, будет он стрелять или нет. Патронам столько лет, сколько и тебе. Может быть, в них порох отсырел давно.

Еще утром этого дня Степан был у онколога. Диагноз неутешительный.

- У вас злокачественная опухоль, - сказал доктор. - Необходимо срочно начать принимать лечение. Я вам направление выписал. Не медля, идите завтра же с утра.

Это был приговор. Степан не знал никого, кто победил бы рак.

- Я не Нострадамус. Может быть, два месяца, а может, и год.

Но вместо лечения Степан поехал искать бабушку Марию Федоровну.

- Куда собираетесь поехать? - спросила медсестра, заполняя документы.

- В санаторий «Солнечнодарск», проверить бабушку.

- А там разве есть санаторий? Впервые слышу, - женщина закончила писать. - Так, поднимите голову, откройте пошире глаза.

- Проверяем реакцию. У зомбифицированных зрачки сразу сужаются. Все в порядке.

Следующим был дед. Ругался, обзывал всякими словами и зомби, и правительство, и военных, и врачей. Наверное, медсестре полагается какая-нибудь медаль за выдержку. Или даже орден.

Если обследование прошло быстро, на получение справки со штампом ушло полтора часа. Пришлось долго сидеть в очереди. Там уже ругался не один дед, образовался целый оркестр стариков.

- Справки покажите, пожалуйста, - попросила кассирша. - Паспорта тоже.

Автобус отходил через полчаса, и Степан стал слоняться по автовокзалу, а дед остался сидеть на скамейке, нацепив очки и просматривая «Зеленогорские новости».

Степан купил минеральной воды и пирожков с картошкой. Пока расправились с ними, пришел автобус.

Перед входом у них снова потребовали справки и паспорта. Затем в салон вошла контролерша и опять проверила наличие справок. Потребовал документы и военный на выезде из города. Когда после нескольких проверок оказалось, что они не зомби, их, наконец, выпустили.

Степан впервые за долгие годы выехал за пределы города. Будто свежего воздуха глотнул, хотя в тряском автобусе стояла пылища.

Дед дремал, откинувшись в кресле, а внук смотрел в окно и пытался понять, как и почему бабушка оказалась в этом санатории. Не найдя ответов на свои вопросы, тоже прикорнул, а проснулся, когда автобус уже стоял на автостанции Солнечнодарска.

- Не подскажу, - голос водителя сразу стал злым, он отвернулся и стал сосредоточенно что-то искать на панели.

- Уважаемый, подскажите, как добраться до санатория, - обратился Степан к человеку, сидевшему на скамейке в ожидании своего автобуса.

Они вышли на дорогу и поймали такси. Услышав, куда нужно ехать, таксист зло бросил:

Степан усадил деда на лавочке в тени, а сам вернулся на автовокзал и подошел к тумбе справочного бюро. Бесстрастный электронный голос объяснил, как добраться до санатория.

На остановке долго ждали автобус номер тринадцать - «Старый город - Санаторий». Пассажиров в нем было мало. Все вышли задолго до конечной. Водитель, когда Степан и Егор Ильич покидали салон, пробормотал что-то недоброе. Похоже, это место городские жители не любили.

У ворот с вывеской «Санаторий „Солнечнодарск“» стоял вооруженный автоматом солдат.

- Вы куда, граждане? - осведомился он. - По какому вопросу?

- Жену мою, стало быть, Марию Федоровну Игнатову.

- Хм… посетители к нам обычно не ходят. Сейчас выясню.

Солдат исчез в будке, и послышался его голос:

- Иван Михайлович, тут к нам гости. К Марии Игнатовой. Да, хорошо. Провожу!

- Ждали? - удивился Степан. - Знали, что мы приедем?

- Это мне неизвестно. Я тут только за КПП отвечаю.

Солдат проводил посетителей через широкий двор к трехэтажному зданию. У входа стоял мужчина в белом халате.

- Здравствуйте! Я Иван Михайлович Селезнев, сотрудник санатория.

Он пожал руки посетителям и отпустил солдата.

- Вообще-то мы не устраиваем приемных дней. Но для вас решили сделать исключение.

- С чего бы такие привилегии? - спросил Степан.

- Вы Степан Игнатов, известный журналист, о вас знает весь мир. Состоите в партии «Единство». Нам нужен ваш голос и ваша площадка, с которой вы расскажете миру о нашей организации.

- Пойдемте, я провожу вас к Марии Федоровне. А там все и обсудим.

- С ней все в порядке? Как она вообще здесь оказалась?

Втроем прошли в одноместную палату, которая больше походила на тюремную камеру - мощная стальная дверь, решетка. Окно в палате было, как в карцере - почти под потолком.

- Что все это значит? - возмущенно сказал Егор Ильич. - Это санаторий или тюрьма?

Баба Мария сидела за столом и листала журнал.

Подняла глаза и, увидев мужа и внука, улыбнулась, но улыбка вышла неестественной.

- Все хорошо. Вот сижу… читаю… картинки разглядываю.

Голос как неживой, словно только что вышла из коматозного состояния.

- Не помню, - бесцветным голосом сказала бабушка.

- Что вы с ней сделали? - скрипучим голосом спросил дед.

- Мы спасли ей жизнь, - ответил Иван Михайлович.

- Да какая жизнь, - стал ругаться дед. - Вы посмотрите на нее, она, как кукла! Чем вы ее накачали?

Дед выхватил из-под мышки пистолет и навел на Ивана Михайловича. Тот отпрянул к двери.

- А ну говори, - в голосе старика зазвучала сталь. - Живо все выкладывай!

- Ты с ума сошел! - завопил Степан и попытался отнять у деда оружие.

Грохнул выстрел, и Ивана Михайловича отбросило к стене. Он сполз на пол. На груди в халате появилась маленькая дырочка, но крови не было.

- Что ты натворил! Я же говорил - не брать оружия!

- Нечего под руку лезть. Я его только попугать хотел!

По телу Ивана Михайловича вдруг пробежала дрожь, будто ударило током. Его изогнуло дугой и подкинуло в воздух. Он открыл глаза, бешено повращал зрачками. Взгляд его был безумен. Оттолкнувшись от пола руками, стал на колени, затем с трудом поднялся на ноги. Движения стали дерганые и угловатые. В глазах - лишь пустота. Степан видел такие глаза, когда началась эпидемия.

Сфокусировав мертвый взгляд на Степане, зомби двинулся в его сторону. Дед вскинул пистолет и спустил курок, но вместо выстрела раздался лишь металлический стук бойка. Осечка.

Иван Михайлович бросился на Степана, но точно столкнулся с невидимой стеной. Опрокинулся на спину, и, полежав так несколько секунд, поднялся, отряхивая брюки от пыли.

- Спасибо, что живой, - теперь в его глазах теплилась жизнь. - Уберите оружие, пожалуйста. В следующий раз система может не успеть подавить вирус.

- Какая еще система? - спросил дед, пытаясь дрожащей рукой сунуть пистолет в кобуру.

- Мы разработали излучатель, способный подавлять вирус. В пределах его действия зомбифицированные остаются разумными людьми. Пока генератор работает, все мы здесь под колпаком.

- Не все. Из персонала - только я. Меня укусили, когда генератор отключился.

- И часто он отключается? - встревожено поинтересовался Егор Ильич.

- А почему моя бабка… такая. Она что же… умерла?

- Как видите. Но со временем станет полноценным человеком.

- Спасли ей жизнь… вернее… нежизнь. У нее случился сердечный приступ. Наш человек работает в «скорой» в Зеленых Горках. Он ввел в кровь вирус, и Марию Федоровну переправили к нам. Она мертва… и будет мертва еще очень долго. Но тело ее живет, разум тоже. Это вечная жизнь.

- Нам нужен будет рупор. Вы популярный журналист, вы политик, вы расскажете, что зомби - это не апокалипсис. Это вторая жизнь. Мы планируем создать ряд подобных санаториев. Это будет большой бизнес, но нам понадобится помощь правительства.

- Увы! Но Марию Федоровну все-таки спасли, согласитесь.

- Тогда вы умрете от рака. Вы ведь вчера были у онколога. Так?

Егор Ильич стрельнул глазами на внука. Степан ему ничего не говорил о диагнозе.

- Мы дадим вам вторую жизнь. Абсолютно бесплатно. В недалеком будущем планируем создать миниатюрный излучатель, его можно будет носить, как часы, на руке. Мария Федоровна сможет вернуться домой. Я вас не тороплю, вы можете подумать.

- А что тут думать, - сказал дед. - Мне эта идея не нравится.

- Ну… - задумался Степан. - Вечная нежизнь вещь хорошая, если есть на что ее потратить.

- А главное - пенсию буду получать вечно, - сказала бабушка.

(Рассказ из сборника, создаваемого по мотивам Библионочи 2021)

— Атомная война. Человечество перестало существовать. Остались отдельные колонии, люди одичали и живут в пещерах. Не знают ничего о своем прошлом и почти перестали быть людьми. И появляется человек, который пытается узнать, кто они такие и…

— И как докатились до такой жизни, — перебил Тима Брайтона директор кинокомпании «Зеро» Фредерик Томпсон. — Это забитая идея, Тим, и ты сам это знаешь. Мы не станем снимать фильм на эту тему. Да, мы и так сняли много шлака, но не до такой же степени. В последнее время, Тим Брайтон, все твои идеи — это полный отстой. К завтрашнему утру создай посвежее. Или ты уволен. Уволен! — повторил мистер Томпсон и отвернулся к окну, за которым жизнь била ключом, а улицы полнились безработными. — В общем, ты взвешен, измерен и признан никуда не годным, — добавил он свою любимую присказку.

Тяжело работать генератором идей, когда всё давно придумано. Последние десять лет Тим трудился на кинокомпании «Зеро». Фильмы компании никогда не становились блокбастерами — это были малобюджетные боевики категории «Б» и «С», многие из которых не показывали в кинотеатрах и покупались кабельными телеканалами для заполнения эфира. Тиму все чаще казалось, что компания оправдывала название, выпуская фильмы-пустышки. От этого становилось тоскливо, но не бросать же работу со стабильным заработком только потому, что не нравится выпускаемая продукция.

Тим брел по улице, не зная, что делать, когда взгляд зацепился за красочное объявление компании «Дримленд». На большой плазменной панели мелькали разные города и страны, острова и подводные пространства, парусники и орбитальные станции, баталии и романтические сцены.

«Мы делаем красочные сны! Такого вы не увидите в кино! Такого вы не прочитаете в книгах!».

Тим слышал об этой компании, которая появилась на рынке лет семь назад и, как они сами выражались, торговала снами. Если реклама не обманывает, то стоит попробовать поискать идею фильма во сне. Он давно не видел снов, но чем черт не шутит.

Вернувшись домой, поискал в интернете отзывы об услугах «Дримленда». Не было ни одного отрицательного, но несколько человек отметили, что яркие сны видели непродолжительное время, и волшебство завершилось сразу после окончания гарантийного срока. Это было некритично.

Позвонил по телефону, указанному в объявлении, и почти сразу услышал в трубке приятный женский голос:

— Мистер Брайтон, зайдите в наш офис на Парк-авеню. Мы работаем ежедневно с 9 до 20:00. Вы еще успеете. Мы вам все объясним и покажем.

Пока женщина из «Дримленда» не положила трубку, Тим спросил:

— Скажите, а эти сны… правда, уникальные? Или вы берете за основу популярные фильмы?

— Все зависит от клиента. Если он хочет побывать в «Титанике», то мы сделаем его главным героем фильма. Но это не будет точная копия фильма, а лишь образы из него. А если хочется чего-нибудь необычного, то сон строится исключительно на образах, взятых из подсознания. Мы можем лишь немного подкорректировать.

Тим понял, что это может быть спасением. Сразу собрался и поехал в офис «Дримленда».

Офис компании, продающей грезы, был удобно расположен, и Тим добрался за двадцать минут на такси.

Здесь улыбались все — секьюрити на входе, менеджер, указывающий путь до нужной двери, и даже полотер, неторопливо моющий полы. Этакая страна улыбчивых.

Улыбнулась и красивая молодая женщина, сидевшая за столом. Стена за ней была увешана сюрреалистическими фотографиями. Через весь потолок протянулось название компании и логотип, изображающий спящего человека и отдаляющиеся буквы Z-z-z-z-z-z. Разместить логотип на потолке — это очень оригинально.

— Здравствуйте, мистер Брайтон! — сказала женщина с широкой улыбкой. — Я рада, что вы приехали. Присаживайтесь. — Она указала на кресло напротив стола, и Тим сел. — Я — Мэри Лейн, одна из разработчиков программного обеспечения «Дримленд» и соруководитель компании. Что привело вас к нам?

Тим подумал, и решил не скрывать своих целей.

— Понимаете… — он помолчал и добавил. — Мне нужны идеи.

— Идеи? — Мэри Лейн вопросительно выгнула тонкую бровь.

— Да. Я работаю в одной из кинокомпаний. И мне нужны свежие идеи. И я решил, а не почерпнуть ли их во сне с вашей помощью. Как вы думаете — это реально? И сколько это будет стоить?

— Тарифы у нас стандартные. И даже если к вам во сне придет идея на миллиард, мы не заставим вас платить больше. Потому что все это будут ваши идеи. Мы лишь помогаем выковыривать их из подсознания. А вот по поводу свежести идеи — тут все в основном зависит от вас самих. Никто не знает, что подкинет нам подсознание в тот или иной миг.

— То есть стопроцентной уверенности нет? — Тим загрустил.

— Нет. Перечитайте наш девиз! — тонкий пальчик указал на плакат. — Мы продаем сны. Сны, а не идеи. Идеи — это дополнительный бонус, и это больше зависит от вас, нежели от нас. Мы их лишь обнажим, выудим из глубин вашего подсознания. Могу обнадежить — у людей творческих профессий в загашнике всегда много идей и больше шансов.

— То есть я не первый, кто обращался к вам с подобными просьбами.

— Разумеется. Но вынуждена предупредить вас об одном нюансе. Никто не знает, как долго будут длиться сны. У некоторых они прекращаются сразу после гарантийного срока, другие видят их на протяжении года, а то и двух. Гарантия на сны — три месяца. На устройство — три года. Если вы перестанете видеть сны или захотите сменить тематику, то можете снова обратиться к нам. Второй и последующие обращения буду стоить в три раза дешевле — за устройство и за обследование вы заплатите только один раз.

Мисс Лейн бросила короткий взгляд на часы, свободно болтающиеся на тонком запястье.

— Давайте сделаем так. Вы сейчас оплатите полную сумму, мы проведем обследование, на основе которого и будем строить ваши сны. Затем настроим сонник на импульсы вашего мозга.

Тим кивнул. Он еще не совсем понимал, как это действует.

— Вы создаете сны под заказ? В точности, как пожелает клиент?

— Нет, мы не умеем взять и загрузить в человека сон. Но мы можем родить в нем образы, которые он увидит во сне, — она положила перед Тимом лист с ценами. — Расценки зависят от степени погружения и реалистичности.

Пробежавшись глазами и отметив, что удовольствие недешевое, Тим выбрал максимальное погружение. Это обошлось в полтора месячного жалования.

«Развлечение не для бедных», — подумал, глядя на кругленькую цифру.

Мисс Лейн, глянув на лист с отмеченным тарифом, кивнула и переслала на телефон счет для оплаты. Тим без раздумий оплатил.

— Теперь пройдемте в медицинский кабинет, мистер Брайтон. Мы проведем обследование.

Медкабинет оказался помещением с оборудованием непонятного назначения.

— Доктор Спрингстин, познакомьтесь, это мистер Брайтон, — сказала Мэри Лейн.

Доктор поднялся с кресла, оторвавшись от монитора, и рассеяно улыбнувшись, пожал Тиму руку и кивнул длинным носом, похожим на утиный клюв.

— Доктор Спрингстин, проведите обследование мистера Брайтона. Для полного погружения.

Мисс Лейн ушла, оставив Тима наедине с доктором.

— Это не займет много времени, — уверил доктор клиента. — Минут сорок, от силы час. Давайте сначала оценим ваши физические параметры — рост, вес, шрамы, если есть. Раздевайтесь вон за той ширмой.

Тим скрылся за ширмой, разделся до трусов, сложив вещи на кушетке. Его взвесили, измерили рост, объем бицепсов и грудной клетки, размер головы. «Мене, мене, текел, упарсин, — пронеслось в голове Тима. — Взвешен, измерен и признан никуда не годным».

Его уложили на стол и закатили минут на пятнадцать в аппарат МРТ, где вокруг все страшно жужжало и гудело. После томографии доктор исследовал мозг пациента. Тим сидел, опутанный проводами, а на голову опустили огромный колпак. Наверное, сейчас он походил на женщину в салоне красоты. Но был не таким уж и красивым. «И никуда не годным», — подумал он.

— Готово! — сказал доктор, снимая с головы колпак. — Одевайтесь. Результаты будут минут через пятнадцать.

Тим оделся и вернулся в кабинет к Мэри Лейн. Пока доктор принес результаты, они успели выпить по чашке хорошего черного кофе.

Мистер Спрингстин принес результаты на флешке и ушел. Мэри развернула окно программы на мониторе, взгляд ее стал профессионально-сосредоточенным.

— Давайте определимся, — она поклацала мышкой. — Что вы хотите увидеть? Сны бывают разными.

— Ну… — Тим прокрутил в голове новинки фильмов. — Хоррор.

— То есть вы хотите напугаться? — она глянула на него поверх монитора. — Желаете острых ощущений?

Она издала неясный звук, не то усмешку, не то одобрение.

— Полное погружение, значит. Предпочтения есть? Что бы вы желали видеть? Монстров? Тяжелую психологическую атмосферу? Безысходность?

— Монстров, — согласился он. — Всех, каких можно. И чтобы тяжелая психологическая атмосфера и обязательно безысходность. Саспенс тоже. На всю катушку.

— Отлично! — глаза ее повеселели. — Сделаем вам страшно.

Мэри Лейн пощелкала клавишами и запустила программу, введя в нее необходимую информацию. Пока компьютер гудел жестким диском, открыла шкаф и достала из него небольшую плоскую коробочку.

— Это наш генератор снов. Сейчас мы настроим, законнектим с вами и загрузим программу сновидений, созданную по вашим предпочтениям. Все, что вам будет нужно — перед сном нажимать вот это кнопочку. Здесь всего две кнопки — ВКЛ и ВЫКЛ, больше ничего не требуется. Если загорится красный индикатор — поставьте на подзарядку.

Мэри подключила коробочку к компьютеру и установила на нее программу. Когда все закончилось, сложила устройство, кабель и подзарядку, гарантийный талон и чек в картонную коробку.

— И это все? — спросил Тим. — Нажать кнопку? А больше никто, кроме меня сны не увидит?

— Нет. Сны будете видеть только вы. Сонник настроен на вас. Это ваши сны. Надеюсь, что вам понравится.

Они распрощались, и Тим поспешил домой. Хоть еще и не поздно, но собирался лечь спать гораздо раньше обычного. Очень уж не хотелось увольняться, а чтобы этого не произошло, необходимо до утра сочинить интересную идею. Такая уж работа — криэйтор.

Вечером Тим включил сонник, но сон не шел. Выпил коньяка, считал барашков на потолке, но уснуть не получалось. Тогда взял книгу и стал читать лежа в постели. Чтобы улететь в мир грез, понадобилось прочитать пять страниц.

Тим никогда не видел таких ярких снов. И таких страшных. В первой половине ночи приснились зомби, но не классический ужастик, а космоопера. На космическом корабле произошла эпидемия, и весь экипаж превратился в зомби. Пилоты не растеряли навыков и, даже пребывая в полном озверении и безумстве, умудрились вывести корабль к оживленной звездной трассе. Там они начали нападать на торговцев.

Тиму снилось, что он капитан торгового судна, которое взяли на абордаж. Когда на звездолете не осталось никого, кроме капитана, запертого в каюте, дверь взломали, и в помещение ворвалась толпа зомби в рваных скафандрах.

Тим проснулся. Его трясло от пережитого ужаса, он весь был в липком холодном поту.

Поднялся, включил ночник и посмотрел на часы. Полночь. Дошел до бара, налил коньяка на два пальца и залпом выпил. Немного отпустило.

Прокрутил в голове сон и, взяв диктофон, принялся начитывать впечатления. Идея ему очень понравилась. Конечно, главный герой должен выжить, иначе фильм не оценят. А все остальное во сне соответствовало канонам хорошего кино. Нужно еще изобрести способ, как тупые зомби смогли управлять кораблем. Пожалуй, стоит сделать их не каноничными нежитями, а чуточку умными.

Обмозговав идею, Тим снова лег. Стояла глубокая ночь. Решив, что на сегодня страшных снов достаточно, выключил сонник.

Утром не стал завтракать и быстро собрался и вышел, положив в карман диктофон с ночной записью.

И пока ехал в метро, гадал, правильно ли делает. Кто он такой? Даже не автор сценария. Его имя никогда не появится в титрах, хотя он создал идеи для многих фильмов компании «Зеро». Да, пусть это пустышки, такие же, как и вся кинокомпания, но ведь это его пустышки! И сейчас истратил полторы месячной зарплаты, чтобы подарить шефу еще одну идею, да какую! А ведь даже никогда не пытался сменить работу, боялся перемен.

Тим вошел в офис кинокомпании, в которой отработал добрых десять лет никому не известным криэйтером.

— Ну, как дела, Тим? — спросил Фредерик Томпсон. — Идея для нового фильма готова? Или ты будешь взвешен, измерен и признан никуда не годным?

Тим сел на стул перед шефом. Тот сидел в мягком кожаном кресле, а сотрудников любил ставить в неудобное положение… в прямом смысле этого слова, очень уж жестким был стул.

— Да, мистер Томпсон. Есть одна. Очень интересная идея. Я уверен, получится отличный блокбастер.

— Боюсь, что это слишком хорошая идея для компании-пустышки. Я увольняюсь, шеф. Я больше не дам вам ни одной идеи.

Он поднялся, развернулся и вышел из кабинета, заметив в зеркале удивленное лицо мистера Томпсона с отвисшей челюстью.

Тим ощутил себя свободным. Он не шел, а парил над тротуаром. Понял, что сумеет стать не безвестным генератором идей для дурацких фильмов категории «С», он достоин большего. И не позволит себя унижать и облапошивать.

В первый день Тим ничего не делал, лежал на диване, пил коньяк и наслаждался свободой. На звонок мистера Томпсона не ответил и внес номер в черный список.

В эту ночь не стал включать сонник. На другой день принялся обходить всех продюсеров, начиная с тех, кого знал. Многие отмахивались, но мистера Мадсона идея увлекла, ему понравилась напористость Тима.

Мадсон выделил средства на производство фильма. Более того — он решил основать новую кинокомпанию, когда Тим поделился с ним еще несколькими идеями. Спустя пару месяцев Тим, уже совладелец кинокомпании «Мадсон энд Брайтон», подбирал команду. Фильм «Зомби с „Ностромуса“» сняли за три месяца. Его очень тепло приняла публика, да и сборы превзошли все ожидания.

Фильм не получил Оскара, но попал в шорт-лист в нескольких номинациях. С мистером Томпсоном они встретились на церемонии вручения премии. Ни один фильм кинокомпании «Зеро» ни разу не попадал в список номинантов ни в одной кинопремии. Да Фредерик Томпсон и не стремился к этому, ему было достаточно и того, что он имел. Тима же ждали новые свершения. Они лишь кивнули друг другу и разошлись. Это не Тим был взвешен, измерен и признан никуда не годным.

– Когда-то далеко… — а что еще надо для полного счастья? — жили старик со старухой.

За столиком, притулившимся к детской площадке, сидели четыре человека. Пользуясь теплыми деньками, обитатели пятиэтажки проводили здесь каждый вечер, играя в карты, домино или просто беседуя за бутылочкой пива, а порой и совмещая эти занятия.

Всем было за шестьдесят, а Степанычу — почти восемьдесят. Старик въехал в этот дом одним из первых, когда здесь начинали строить новый микрорайон. В то время это была окраина города. У подъездов посадили небольшие деревца, а сейчас вершины крон уже почти достигли крыш. Из первых жильцов остался он один — остальные разъехались после развала страны, а кто-то и не дожил до этих событий.

Дети на площадке играли в футбол, мяч то и дело перелетал через забор и застревал в живой изгороди. Каждый раз игра прекращалась, виновник перелезал через ограду и отправлялся искать мяч.

Мужики забивали «козла», смачно стуча костяшками по железной столешнице.

– А вот вам и рыба! — Степаныч хрипло рассмеялся и приложил игральной костью по столу так, что подскочила дымящаяся пепельница.

В этот миг мяч, взлетевший высоко в небо, ударил в центр стола, и костяшки брызнули в стороны, а пепельница с недокуренной сигаретой, сделав в воздухе сальто-мортале, упала в траву. Мяч, подпрыгнув, улетел в кусты.

– Вот я вас сейчас! — Степаныч подскочил и, схватив трость, погрозил мальчишке, перелезавшему через забор.

Пацан спрыгнул в июльскую пыль и, пробубнив извинения, стал искать мяч.

Мужчины собрали домино, подняли пепельницу и закурили. Мальчик нашел мяч и с радостным воплем побежал к друзьям — игра возобновилась.

– Так что там со стариком и старухой? – спросил Артур и демонстративно тряхнул густой копной волос.

Артур единственный из компании сохранил свою роскошную шевелюру, за которую его называли Львом. Остальные давно стали лысыми. «Лёва! — иногда говорил Степаныч, теребя младшего товарища за волосы — дай хоть подержаться!». Эта игра всех забавляла.

– Да, если начал — рассказывай, — добавил Саша.

Саша до выхода на пенсию работал начальником управляющей компании, его любили жильцы этого дома и ненавидели жители остального района. Для своих старался сделать все, как для себя, а для других – как обычно.

Степаныч неторопливо перемешивал костяшки, держа сигарету в уголке рта. Размешав камни, стряхнул пепел и сказал:

— Давняя история. Вы еще сюда не въехали. Жила в первом подъезде, аккурат над квартирой Григорьевых, семья. Лет по сорок, не старики, конечно. А я после армии устроился работать в «Спецмонтаж», женился. Двадцать два года мне было. С Ильей мы познакомились за этим же столиком. Так же в домино играли с мужиками. Разговорились, оказалось, что мы в одной конторе работали, а даже не виделись там ни разу. Стали выяснять, на каких участках трудимся, вызнавать общих знакомых. Большая организация, я там года два проработал, а никого толком не знал.

Степаныч если и начинал о чем-то рассказывать, то всегда заходил издалека. Товарищи разобрали камни и начали игру.

Виктор — самый младший, всего лишь шестьдесят один. Младшенького всегда гоняли в магазин за пивом и сигаретами. Так было заведено еще лет тридцать назад.

– Не тяни кота за хвост, — Саша подставил костяшку, покрутив в пальцах. — Что там с твоими стариком и старухой?

Степаныч не любил торопиться. Поговорка «Какой русский не любит быстрой езды?» — не о нем. Старик все дела делал медленно, тщательно обдумывая.

– Не спешите. В общем, познакомились мы вот за этим самым столиком. За игрой. А потом за Ильей пришла жена, Мария, и позвала домой. Да не так, как наши жены, а ласково. Мол, Илюша, любимый, пора уже, я ужин приготовила. А тот тоже — да, любимая, дай только все кости выкинуть. Надул нас, оставил в дураках, выбросил все кости и ушел. Очень дружно жили, ни разу не слышал, чтоб ругались. А детей не было. Рассказывали, что сын мальцом еще погиб, на реке утонул, да и не стали больше детей заводить. Так и жили одни. И хорошо жили.

– Очень занятная история, — заметил Артур. — В каком месте смеяться?

Степаныч пожал плечами и потрепал младшего за волосы.

– А зачем тебе, Левушка, смеяться? Сегодняшняя история грустная.

Подошел участковый Леонов, осмотрел всех, заглянул под стол. Капитан был чем-то недоволен. Наверное, опять сын чего-нибудь натворил. Сын-хулиган, с которым не можешь справиться — страшный сон для любого участкового.

– Пиво, значит, в общественном месте распиваете?

– Да где же вы пиво видите, товарищ капитан? — Виктор хитро посмотрел на участкового. — Пива нет, под столом стоят пустые бутылки. Это мы собирались в стеклотару отнести.

Покачав головой, пробурчав «Эх, старики!», Леонов ушел.

– Тоже мне Анискин выискался, – Артур достал из пакета еще по одной бутылке и поставил на стол.

– Давай дальше, Степаныч, не томи! — Саша открыл бутылку ударом о железный край столешницы. — Что там стало с твоими Ильей и этой… как ее… Марией, когда стали стариком и старухой.

Он открыл три бутылки и раздал всем, кроме Степаныча — тот не пил уже лет сорок.

Игра на спортплощадке снова прекратилась. Мяч улетел в зенит и упал в огороде. Хозяйка подняла крик. Дети все смотрели в разные стороны, словно это был не их мяч. Но одному все же пришлось идти, и теперь он стоял с виновато опущенной рыжей головой, являя собой ангела во плоти. Получив мяч, убежал к товарищам, и снова над площадкой взвилась пыль.

Степаныч, наблюдавший за действом, вернулся к рассказу.

— Мария старухой не стала. Лет через пять попала в аварию — чуть-чуть не дотянула до «сорок пять — баба ягодка опять». В рейсовый автобус въехал КамАЗ. Все погибли мгновенно. Одна Мария протянула несколько дней в реанимации и умерла там, не приходя в сознание. Хоронили всем «Спецмонтажом» (она там работала бухгалтером), и все соседи собрались. А дня через три после похорон Илья за этим столом рассказывал, что ему приснилась жена. Во сне Мария предлагала завести собаку и даже кличку придумала — Харон. Так и появился в нашем дворе пес по прозвищу Харон. Илье даже искать собаку не пришлось. На другой день привязался к нему щенок дворняги, да так и дошел до квартиры. Не выгонять же псину, решил Илья, тем более вспомнил свой сон. Они с Харошей каждый вечер выходили во двор. Илья сидел за столиком, а пес бегал, играя с детворой. Дети пса любили, а мамки настолько привыкли, что перестали бояться за своих отпрысков. Хорошая была собака.

– Дед, скоро ночь уже, а ты тянешь. И пиво уже кончается. О чем история-то? — перебил его Саша.

– Кто вас, таких торопыг, делал? — недовольно пробурчал Степаныч. — Сейчас все будет.

– Ну в самом деле, Степаныч, сейчас комарье налетит и пойдем мы по домам, – добавил Виктор.

– А вот вам и рыба! — стукнул камнем по столешнице Артур.

На спортивной площадке наконец-то забили гол. «Вратарь – дырка!» — ругали дети пропустившего мяч, а тот стоял, понурившись, и молчал.

– Слушайте дальше. Илья — одинокий человек и несчастный. Я видел, как он рассказывал Хароше о жене, о погибшем сыне. А пес словно понимал, в глаза смотрел, как человек. Однажды Илья сказал, что Харон знает дорогу туда, к жене и сыну. Вроде бы человек нормальный, не псих, продолжал работать, коллектив его любил. А тут такое. Я осторожно намекнул, что нет никакого «там», мы вообще-то бывшие комсомольцы, мы работали на молодежных стройках, мы атеисты и в бога не верим, и в черта тоже, и в загробный мир. Мол, нет никакого бога. А он так печально на меня посмотрел и сказал: «Есть!». Ну, я переубеждать не стал, но этой темы старался больше не касаться. Да и Илья тоже перестал говорить об этом.

– Мало ли сумасшедших, – Виктор подвинул пепельницу к Степанычу. — Во втором подъезде лет десять назад жил мужик, не помню, как звали. Всем говорил, что соседи по ночам его лазером просвечивают.

– Антонов, — кивнул Степаныч. — Залечили потом мужика. Но Илья-то не сумасшедший. Немножко подвинулся, но не совсем. И вообще! Не перебивайте, а слушайте дальше.

– Ты пока расскажешь… конец света наступит.

Начинало смеркаться, из окон стали звать домой детей, а те, словно не слышали, продолжали гонять мяч.

– А вот не перебивайте. Так прошло пятнадцать лет. Все эти годы каждый божий день Илья и Харон выходили прогуляться по двору. Хароша одряхлел и уже не бегал с детьми, а лишь вилял хвостом и улыбался. Для собаки пятнадцать лет — солидный возраст. А Илья все так же думал, что пес знает дорогу туда. И однажды оба ушли. В то утро я видел, как человек и собака выходили со двора. Харон спешил, тянул за собой Илью, как ищейка, взявшая след. Илья еле поспевал. Харон в последний год ослабел, все время лежал у ног хозяина, а тут словно преобразился, будто помолодел. И едва вышли на дорогу, скрывшись за тополями, я услышал визг тормозов и глухой удар. И я в тот момент поверил. Это Харон, он увел Илью туда, к жене и сыну.

– Ну ты и сказочник, – сказал Виктор. – Тоже мне придумал – Харон.

Чья-то мама вышла из подъезда и решительным шагом направилась к спортивной площадке. Жестом профессионального арбитра остановила матч, забрала мяч и увела сына домой. Остальные игроки стали медленно расходиться.

– Это чистая правда. Можете не верить, но именно так все и было. Хароша долго ждал, чтобы увести Илью.

– И почему ты об этом только сегодня вспомнил? Почему раньше не рассказывал?

– Давно это было… забыл я уже обо всем. А сегодня утром, когда в магазин ходил, за мной увязался щенок. Смотрю – а это Харон. Вылитый Хароша. И как бы говорит: «Ну что, дед, пора? Не хочешь к своей жене?» Тут-то я все это и вспомнил.

Виктор стал собирать в пакет пустые бутылки.

Степаныч обернулся. Метрах в десяти у забора сидел щенок и черными глазами-бусинками смотрел на мужиков.

Попасть в историю: жители Самарской области вместе с блогерами, звёздами театра и кино смогут принять участие в марафоне #ТолстойLIVE и выиграть Apple iPhone 13

20 октября 2021 года на платформах TikTok и «ВКонтакте» пройдет уникальный 11-часовой прямой эфир. Принять участие может каждый не зависимо от возраста и места проживания. Вместе с известными актёрами театра, кино, певцами и звёздами Инстаграма жители разных стран и городов прочтут отрывки из произведения Льва Толстого «Детство. Отрочество. Юность». Участники не только смогут громко заявить о своих талантах всему миру, но и выиграть Apple iPhone 13.

Уникальный чтецкий марафон #ТолстойLIVE запускает крупнейший проект по поддержке и популяризации чтения в России и за рубежом — фонд «Живая классика». Акция объединит участников из 80 стран мира и 85 городов России. Вместе со звездами телеведущим Вячеславом Манучаровым, актером Владом Канопкой, певицей Евой Власовой, певицей Дианой Арбениной, композитором Виктором Дробышем и блогерами Виолеттой Чиковани, Дашей Боровик и Ариной Ростовской они прочтут хорошо известную всем со школьной скамьи повесть Льва Толстого «Детство. Отрочество. Юность» и докажут, что классическая литература – это не скучно!

Участников будут выводить на экран в режиме онлайн на фоне местной достопримечательности, так что зрители смогут отследить географию проекта. В течение всего марафона на экране будут появляться вопросы о жизни и творчестве Льва Толстого. Чем больше правильных ответов – выше шанс выиграть Apple iPhone 13. Победитель будет определен по окончании эфира. Каждый участник получит памятный диплом об участии в международном проекте и популяризации творчества русского писателя-классика.

Зарегистрироваться для участия может любой желающий — нужно заполнить форму до 14:00 (по Мск) 13 октября: https://forms.gle/z4YaWgg4jwFhm7Br5. Всем участникам марафона придет специальная памятка с правилами участия и подготовки к нему.

Для платформы TikTok — это первый читательский проект, который меняет представление о площадке, как о платформе с короткими роликами. В дальнейшем TikTok планирует продолжить работу с классической литературой и создавать челленджи, марафоны и конкурсы с читательскими организациями. После окончания марафона посмотреть чтения можно будет на платформе ВКонтакте.

Над проектом работает продакшн-студия FRAME RATE.

(Рассказ из сборника, создаваемого по мотивам Библионочи 2021)

На далекой планете это случилось, в другой галактике или в двух шагах — не знаю. Сложно сказать. Может быть, и вовсе пригрезилось.

Началось все с того, что Саша принесла домой рыжего котенка-подобрыша. Не люблю котов, но не выбрасывать же животное на улицу, оставив на верную смерть — стояла лютая зима. А к весне котяра прижился и стал членом семьи.

Саша придумала для него имя — Марти.

Марти — весьма подвижное животное, любопытное и жизнерадостное. В квартире к лету не осталось ни одного предмета, который кот бы не уронил. Всякий раз приходилось убирать вещи с полок и со стеллажей, перемещать на пол или уносить в тесный чулан, а то и сметать осколки да выбрасывать в мусорное ведро.

Коты — отличные дизайнеры. Теперь в интерьере нашего жилища царил минимализм. Ничего лишнего. Все, что могло упасть и разбиться — или уже покоилось на городской свалке, или лежало в чулане. Когда на двенадцатый день рождения Саши пришли гости, все отметили, что наш дом стал светлее и красивее. Марти постарался, спасибо ему большое.

А еще Марти помог Сашке с отличием перейти в седьмой класс. Мы с Майей поставили условие — кот остается в доме только в этом случае. Саша взялась заниматься и за оставшиеся месяцы подобрала «хвосты» и сдала экзамены на одни пятерки.

В августе мы поехали в Жигулевские горы, в поселок Ширяево.

Хоть и жили мы недалеко, но ни разу не побывали в Жигулях. Так сложилось, что некоторое время пришлось бороться за существование, копить на жилье, так и втянулись в рабочий ритм и забыли об отдыхе. Вот уже есть квартира, машина и даже кот появился, а еще никуда не ездили. А горы рядом, за речкой, — от Самары можно на катере доплыть. Ну, на машине чуть дольше, в объезд через мост.

Я, как и всегда перед поездкой, вспомнил, что надо поменять лысую резину на правом переднем колесе. Каждый раз забываю, а запаска лежит в багажнике, ждет своего часа. Так и оставил на потом.

Дорога была недолгой, ехали часа полтора. После Жигулевска начались настоящие горы, одетые в зеленые леса. Ближе к Ширяеву стали попадаться огромные самосвалы «БелАЗы» — здесь до сих пор работал карьер.

Мы сняли уютный номер в мансарде частного дома. Сначала гадали — с кем оставить Марти, но Саша не хотела расставаться с питомцем. Михаил, хозяин мини-отеля, сказал, что в доме полно кошек. Но не страшно, если появится еще одна, лотком и наполнителем они поделятся.

Для машины места во дворе не оказалось, и мы оставили «Приору» за забором. Хозяин заверил, что в поселке еще не ограбили ни одного автомобиля, и на этот счет можно не беспокоиться.

В номере был телевизор, но показывал всего несколько федеральных каналов. Стояла жара, и хозяин принес огромный советский напольный увлажнитель, в который время от времени нужно подливать воду.

В первый же день Саша, изучив местные достопримечательности в интернете, заявила:

— Пойдем сегодня в штольни! А по дороге - на смотровую площадку. И еще я хочу взять Марти.

— А ты спросила, хочет он или нет? — сказала Майя. — Коты не любят долгих прогулок.

— Я возьму вкусняшек. Ему понравится. Он же никогда не бывал в штольнях!

— И еще сто лет бы их не видел. Поверь, ему лучше остаться в номере.

— Ну зачем он тогда сюда поехал? Посмотри, он хочет погулять.

Майя вздохнула.

— Ладно, берем кота с собой. Шлейку не забудь. Ты за него отвечаешь, — и повернувшись ко мне, добавила, — а ты, Гриша, отвечаешь за всех нас.

Мы загрузили рюкзаки термосами с чаем и легким перекусом и отправились на прогулку. У выезда из поселка купили билеты на посещение заповедника и за двадцать минут добрались пешком до смотровой площадки на Поповой горе. Народу там гуляло немного, человек десять. Площадка была удобно обустроена, здесь можно и отдохнуть под навесом, и обозреть окрестности.

— Как красиво! — сказала Майя. — Гриш, посмотри, красотень какая! Сколько рядом жили, а ни разу не бывали здесь.

Отсюда было видно и Волгу, и весь поселок как на ладони, и озеро. Глаза радовались такой ляпоте.

— Вроде бы и не так высоко, а вид такой, будто забрались на самую высокую гору, — восторженно воскликнула Саша, поглаживая Марти.

Кот к ее восторгам был равнодушен. Глянув вниз, отвернулся и положил голову на плечо Саше. Дочка спустила его на землю и стала выгуливать на шлейке. Марти гулять не желал, пробрался к беседке, сделанной в виде древней ладьи, и уселся в тени, разомлев от жары. Саша достала из рюкзачка бутылку с водой и, подливая понемногу в крышку, напоила страждущее животное.

Я расчехлил «Кэнон» и сделал несколько пейзажей, снял Сашку и Майю вместе и по отдельности, с котом и без.

Потом мы вспомнили о бинокле и долго изучали окрестности, глядя в окуляры. Смешно — поднялись на гору, чтобы рассмотреть в бинокль места, по которым недавно ходили. Разглядев все до мельчайших подробностей, отправились к штольням.

Жизнь здесь была совершенно другой. Никакой суеты, можно часами сидеть на краю и глядеть в мир под ногами — никто не потребует подвинуться или уступить место, никто не предложит купить страховку и не оштрафует за неправильную парковку. Здесь и время текло иначе, неторопливо.

Мы вышли на дорогу, ведущую к штольням. Когда-то здесь добывали известняк, на каменоломнях работали сотни людей, а теперь это тихий и живописный заповедный уголок. Рай для туристов, уставших от городской жизни.

Саша всучила мне Марти и убежала вперед, то и дело останавливаясь и делая снимок на смартфон. Она никогда не бывала в горах, и все вокруг ее приводило в восторг.

— Хорошо здесь, — сказала Майя. — Будто в другой мир попали. Гриш, и ведь рядом. Почему мы не ездили сюда раньше?

— Потому что нам было некогда. Смотри, если добраться до вон той горы, — то с нее можно увидеть окраину Самары.

— Завтра сходим. Сегодня еще планировали в музей Репина попасть. Если не сильно устанем.

Мы шли, наслаждаясь чарующими видами, Марти сидел на плече, как попугай Флинта, вертя головой, а Саша носилась от камня к камню, от деревца к деревцу.

Впереди виднелись прорубленные в отвесной скале прямоугольные отверстия. Невдалеке стояли машины.

Когда мы приблизились к ближайшему провалу, изнутри потянуло ледяным ветерком. Погода стояла жаркая, и оттого холод казался особо колючим.

На баннере с краю площадки была инструкция для посетителей. «Пожалуйста, не оставляйте надписи на стенах. Пожалуйста, не приводите с собой собак и кошек».

Я вздохнул.

— Ну вот, с кошками нельзя. Посижу с Марти в беседке, а вы идите.

Майя насмешливо посмотрела на меня.

— Гриш, ты всегда такой правильный?

— Ну… дорогу на красный переходил иногда. И в неположенном месте… И пиво на улице пил. Но написано, что с кошками нельзя.

— Ну мы же не будем его отпускать.

Мы догнали Сашу, стоявшую у входа в штольню.

— «В этой пещере скрывается Бен Ладен», — прочитала она надпись над входом.

— Чтобы написать на такой высоте, надо принести с собой стремянку, — заметил я.

— Или встать на плечи баскетболисту, — ответила Сашка, а подумав, добавила, — или даже двум.

Она забрала притихшего Марти, обняв его, как плюшевую игрушку, и шагнула в проход.

— Кажется, тут страшно, — голос ее дрогнул.

— Не отходи далеко, — сказала Майя. — И кота не отпускай. Тут легко заблудиться.

Под сводами штолен действительно было жутко. Наши шаги разносились гулким эхом. Туристы, бродившие между колоннами, поддерживавшими потолок, разговаривали, как в музее, вполголоса.

Гид, собравший вокруг себя группу людей, тихим голосом рассказывал:

— Известняк в этих местах добывали еще в начале девятнадцатого века. Его добычу наладил тогдашний владелец окрестных земель князь Волконский. Принадлежащие ему крепостные вырубали камни из отвесной скалы. Но штольни, уходящие в глубь горы, появились здесь в конце столетия, когда саратовский купец Георгий Ванюшин заложил большой карьер на Поповой горе и открыл первый известковый завод «Ширяевец». А штольни, в которых мы сейчас находимся, появились в двадцатых — начале тридцатых годов прошлого века. Рабочие вырубали породу, оставляя вот эти колонны, которые и держат потолок. Общая площадь — семнадцать квадратных километров. Для туристов доступны несколько безопасных туннелей глубиной до двухсот пятидесяти метров. Входы в опасные километровые пещеры закрыты. А пока можете погулять, но, пожалуйста, не уходите далеко. Эти штольни считаются безопасными, но заблудиться можно и здесь. Кроме того, существует опасность обвалов. Обратите внимание на камни на полу — они время от времени срываются с потолка. Хоть это случается крайне редко, но все же прошу быть осторожнее.

Мы пошли в глубину пещеры. Саша с Марти убежала вперед, подсвечивая дорогу смартфоном. Вспомнился старый советский фильм «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна». Не хотелось бы заблудиться в огромной пещере, как Том Сойер и Бекки Тэтчер. Почти не повышая голоса, я позвал Сашу.

— Ну па-а-ап!

— Саша! — прикрикнула Майя.

— Тише, не шумите, — зашипел гид.

Саша исчезла за колонной.

— Александра, вернись, — требовательно сказала Майя, не обращая внимания на гида.

— Мама, идите сюда, тут так интересно!

И в этот миг послышался громкий треск, впереди загрохотало, и из прохода повалила густая пыль. Крик Сашки и испуганный мяв Марти утонули в этом шуме.

Все, кто находился внутри, толкаясь, бросились к выходу, лишь мы с Майей побежали вперед. Задыхаясь от пыли, остановились перед завалом. Луч фонарика смартфона едва пробивался сквозь клубящуюся завесу.

— Сашка, — закричала Майя. — Отзовись!

Дочь молчала. Я, отдав жене смартфон, стал расчищать завал, отбрасывая камни. Майя, примостив гаджет у края стены, и направив свет на завал, стала помогать.

Не знаю, сколько времени прошло, помню, что присоединились другие туристы. Незнакомый юноша принес мощный фонарь, и в пещере стало светло, как на улице.

Вскоре между камней выбрался Марти. Кот шел дерганой походкой и задом наперед. Рыжая шерсть темнела от крови, а вместо левого глаза зияла дыра. Он словно и не хотел идти задом, все время порываясь двинуться вперед, но его будто кто-то подталкивал.

А потом перед нами сверкнула молния, и я отключился.

***

Когда очнулся, мы вместе стояли у входа в штольни.

— «В этой пещере скрывается Бен Ладен».

— Чтобы написать на такой высоте, надо принести с собой стремянку, — произнес я и подумал, что это дежавю, кажется, недавно говорил те же самые слова.

— Или встать на плечи баскетболисту, — ответила Саша. — Или даже двум.

Она взяла на руки Марти, но тот зашипел, шерсть его встала дыбом.

— Марти не хочет в пещеру.

Мы долго стояли и смотрели в черноту проема. Оттуда веяло ледяным могильным холодом.

— Кажется, мы там уже были, — неуверенно сказала Майя. — Гриш, ты ничего не помнишь?

Я промолчал.

Саша, не отпуская кота, достала из кармана джинсов смартфон.

— Смотрите!

На экране — фотографии, снятые в штольне.

— Я помню… — прошептала Майя.

Саша побледнела. Один снимок был сильно размазан, но можно понять, что это рушится свод пещеры.

Мы вернулись в отель. Нужно было выпить. В Ширяеве не продавали крепкий алкоголь — наверное, у местных магазинов не было лицензии. Вина тоже не нашли и взяли пива.

В номере мы с Майей пили пиво, Саша — пепси-колу, а Марти лакал воду из чашки.

Кот был цел и невредим, хотя я помню, что он остался без глаза, и шерсть его пропиталась кровью. В штольне обвалился потолок, мы пытались добраться до Саши, а потом окровавленный Марти прошелся задом наперед, и все закончилось. Если бы это видел я один, то подумал бы, что почудилось, но и Майя помнит, и Саша… А с ума сходят поодиночке.

— Такого не может быть, — сказала Майя. — Не понимаю… Мы заходили в пещеру или все это привиделось.

— А фотографии в Сашкином смарте тоже привиделись?

Саша положила на стол смартфон и стала листать фотографии. Все это произошло на самом деле. Мы побывали в этих чертовых штольнях.

— Что ты помнишь, Саша? Расскажи.

— Шум, пыль — и все оборвалось. Наверное, я потеряла сознание.

«Или погибла», — промелькнуло в голове. продолжение

— Марти… так странно двигался, — заметила Майя. — Может, как в кино, промотал время назад?

— А это не фантастика? — выкрикнула Майя и продолжила спокойным тоном. — Мы же все видели своими глазами.

Саша подозвала Марти и, подхватив за бока, положила на колени. Кот принялся лизать ее нос. Саша засмеялась. Дети умеют все быстро забывать. Нам же было не до смеха — мы столкнулись с неведомым.

— Давайте завтра с утра сходим в музей Репина, — нарочито бодрым голосом предложила Майя.

Вечером, в сумерках, собрались прогуляться по окрестностям, дойти до озера, посмотреть на звезды. В городе такого глубокого неба не увидишь. Саша отказалась, включила планшет и стала смотреть аниме — благо в номере хороший вайфай.

На той стороне озера, над домами, стелился дымок, наверное, затопили баню. Дома на том берегу прижимались к крутому склону Поповой горы и теснились в небольшом пространстве. Над ними на верхней террасе чернели прямоугольники входов в штольни.

— Гриш, ты можешь объяснить, что там произошло? — спросила Майя.

— Нет. Давай не будем ломать над этим голову.

Побродили еще немного, но на нас напала туча комаров, и пришлось вернуться.

Саша сидела в кресле и вертела в руках планшет, разглядывая его со всех сторон.

Майя взяла планшет, провела по экрану пальцем.

— Да,— Саша подняла лицо и посмотрела на мать. — Но я видела, как экран… весь трещинами покрылся. А теперь целый.

— Тебе показалось, — Майя вернула дочке планшет.

Саша надела наушники и продолжила смотреть аниме.

Потом мы все вместе спустились и поужинали в хозяйской столовой.

— Вы слышали? — спросил Михаил за чашкой чая. — Сегодня в штольне был обвал. К счастью, никто не пострадал.

— В закрытых бывают, а в тех, что открыты для посещения, такого не помню.

— Врал. Гиды любят пугать туристов. Эти штольни абсолютно безопасны. В детстве там целыми днями пропадали, — Михаил оживился. — А о Старом Гансе вам не рассказывали?

— О Старом Гансе? — заинтересованно спросила Саша.

— Вижу, что не рассказывали. Есть легенда, что в штольнях горы Верблюд — это километрах в пяти отсюда — живет призрак Старого Ганса. После войны на том берегу, — Михаил махнул рукой в стену, — был лагерь военнопленных. Немцы иногда сбегали из плена, но до Германии, конечно, через всю страну не добраться. Наверное, этот Ганс переправился к нам на лодке. Рассказывают, что он долго жил в штольнях, скрываясь от людей, да так там и сгинул. Но его дух до сих пор бродит по штольням.

— Я тоже. Но, скажу честно, в призрака я не верю. Есть много страшных рассказов, но сказку о Гансе придумали специально для туристов. Даже могилу сделали внутри пещеры.

— Они всегда есть. Но люди больше верят в придуманных.

На другой день с утра пошли в музей Репина. На этот раз Саша согласилась оставить кота в комнате. Музей располагался недалеко, как и все в поселке. Он представлял собой избу и крестьянское хозяйство второй половины девятнадцатого века. В этом доме художник жил в 1870 году, вынашивая план «Бурлаков на Волге». Во дворе ничто не говорило о том, что тут творил великий художник. Обычный крестьянский двор. На бревенчатых стенах развешаны хомуты, коромысла, деревянные колеса, а чуть поодаль рыболовные сети. В комнатах небогатый интерьер, а там, где предположительно работал Репин — стоял мольберт с репродукцией картины.

Саша в музее заскучала — ей был неинтересен деревенский быт. В первые десять минут сделала несколько кадров и убрала смартфон. Мы ходили и рассматривали экспонаты, а она бродила за нами и ждала, когда и нам тоже наскучит.

Изучив все достопримечательности, мы вернулись в номер. Марти без нас не скучал. Он сбросил на пол планшет и катался на шторах.

Мы пообедали, строго-настрого запретили коту баловаться и поехали на смотровую площадку горы Стрельной. Оставив машину на стоянке, долго поднимались по обустроенной тропинке.

На этот раз Саше все было интересно — она то и дело щелкала камерой. Виды тут были роскошные — с каждым шагом горизонт отодвигался все дальше и дальше, и вот уже почти вся Волга как на ладони. Красота захватывала дух.

Людей здесь было немного, это в выходные тут толпа, а в будни можно спокойно ходить, не боясь, что тебя толкнут локтем в бок.

Один парень, хоть это и запрещалось, перелез через ограду и взобрался на ближайшую скалу. В другое время я сделал бы то же самое, но нужно показывать пример дочке — пришлось держать себя в руках.

— Как тут красиво. Я бы сюда каждые выходные ездила.

— В чем проблема? Нам ехать часа полтора-два.

— Здесь здорово. Но музей мне не понравился.

Мы пробыли наверху с полчаса. Хоть это и не крыша мира, но все очень впечатлились. Я сделал не менее пятидесяти снимков на свой «Кэнон», Саша отщелкала побольше. Если бы не сильная жара, то просидели бы здесь целый день. Но, выпив весь чай из термоса, спустились к стоянке.

По дороге в поселок купили маринованного мяса. Утром Михаил показал мангал и уголь рядом с беседкой во дворе и подсказал, где взять хорошего мяса для шашлыка. Я далеко не бойскаут, и на разжигание угля ушло много времени. Но я сделал это, и вскоре первая порция нанизанных на шампуры кусочков свинины отправилась на мангал.

Марти находился рядом, пристегнутый к шлейке. Кот не мог добраться ни до мангала, ни до мяса, и это его не устраивало. Несколько раз пытался вырваться, но смирился и сидел на пластиковом кресле, наблюдая, как мы готовим ужин. Я подкинул ему вкусняшек, и он принял их благосклонно и даже дал себя погладить. При этом умудрился небольно куснуть за палец.

Когда аромат сочного шашлыка разносился по всей беседке, Марти неожиданно сорвался со шлейки. В два прыжка оказался на столе, и в следующее мгновение беседка превратилась в карусель. Кот обжегся, и бешено заорав, опрокинул большую тарелку с шампурами, и шашлык посыпался на пол. Я бросился спасать ужин, но поскользнулся и упал. Пока поднимался, кот успел перевернуть и уронить все, что не было закреплено, и вывалялся в угле, из рыжего превратившись в черного. Саша пыталась его поймать и тоже стала похожей на кочегара, а Майя упала на диван и смотрела на происходящее отстраненным взглядом.

И вдруг мир дрогнул, и по воздуху пробежала тончайшая трещина. Марти остановился и, как в замедленном кино, двинулся в обратную сторону. Шел он, переставляя ноги, время от времени подергиваясь, как бы порываясь снова сделать шаг вперед. Кот прошагал до кресла нервной походкой, словно его подталкивала невидимая рука. И наступила тьма.

Мы стояли перед беседкой. В моих руках — мешок с углем. Марти как ни в чем не бывало сидел в кресле. Мы еще не начинали готовить.

Я оставил уголь, и мы вернулись в номер, убрав мясо в холодильник.

— Он все починил, — сказала Саша. — Я поняла. И в пещере тоже.

— А когда ты разбила планшет, он тоже так, задом наперед ходил?

Остаток вечера провели, валяясь втроем на широкой кровати и глядя телевизор, в котором ничего особого не показывали.

За эти дни трижды, как выразилась Саша, Марти «починил» мир. Как? Почему? Научился он этому в штольнях или умел раньше, но просто не представлялось возможности проявить свои способности? Ответов на эти вопросы мы не знали.

На другой день собрались сходить на гору Верблюд, о которой говорил Михаил. Пять или шесть километров, ехать на машине минут десять, но почему бы не прогуляться пешком? В конце концов, ради прогулок и приехали.

Марти оставили дома. Нагрузили рюкзаки легким перекусом, взяли термос с чаем и баклажку воды. Сверившись с картами в смартфоне, наметили маршрут. Выбрались из поселка, а дальше дорога шла вдоль берега Волги. Места тут живописные — с одной стороны большая река, с другой заросший лесом склон горы — моя камера неустанно отщелкивала кадры.

Дойдя до стоянки у горы Верблюд, стали подниматься к вершине по едва заметной тропке. Сначала идти было легко, но вскоре скала стала почти отвесной, и в конце концов мы потеряли тропу — приходилось подниматься между скал, как альпинистам. Раньше я любил такое дело, мы с ребятами часто ездили в горы. Но сейчас мой вес почти девяносто килограмм, и единственная мысль долбила мозг на протяжении подъема — а ведь еще и спускаться!

Завершив восхождение, уставшие, но довольные, мы услышали детский смех, и затем с другой стороны склона показалась группа туристов. Шли они чуть ли не вприпрыжку, с ними дети лет трех, носятся туда-сюда, вокруг бабочки порхают. И мы тут сидим, взмокшие от трудного подъема. Оказалось, что с другой стороны есть безопасная туристическая тропинка, по которой чуть ли не на велосипеде можно ездить. А я, как горный козел, потащил свое семейство по экстремальному пути.

Отдохнув и попив чаю, мы стали бродить по террасе. С одной стороны обрыв, с другой отвесная скала. Чем дольше шли, тем меньше попадались нам туристы. Вскоре в скалах стали появляться прямоугольные входы в штольни, но все были закрыты металлическими решетками. Некоторые входы оказались завалены камнями.

Над одним проемом была прикреплена плита с выгравированным стихом:

— Кажется, здесь кто-то погиб, — сказала Майя.

— У них не было Марти, чтобы все починить! — добавила Саша. — Нам нужно было взять его с собой.

Долго еще гуляли по верхней террасе, а штольни все не заканчивались. Наверное, впереди есть безопасный и удобный спуск, иначе как же рабочие транспортировали добытый известняк. Но проверять это мы не стали и повернули назад. Спустились к дороге по туристической тропке и пошли в поселок.

Ноги гудели, и к вечеру уже не осталось никаких сил. Лишь в сумерках немного погуляли по окрестностям Ширяева да посидели на берегу озера.

Последнюю ночь спали как убитые. А утром наш отдых заканчивался, мы загрузили вещи в машину и попрощались с Михаилом и его женой. Я в который раз осмотрел лысое колесо и решил, что поменяю его дома.

Марти не нравилось сидеть в переноске, которая напоминала о походах к ветеринару. Он возмущался, орал и просился на свободу. Я разрешил его выпустить и велел закрыть все окна, оставив узкие щелочки. Кот успокоился и умиротворенно лежал на коленях Саши.

Майя взяла камеру и снимала виды из окна. Обычно такие фотографии, сделанные на ходу, я удаляю, но иногда попадаются хорошие кадры.

Не проехали и десяти километров, когда впереди показался карьерный «БелАЗ». Я прижался к обочине, чтобы разъехаться.

Мы поравнялись — и в этот миг послышался громкий хлопок (чертово колесо!!!), руль в моих руках мотнулся, и «Приора», просев на правую сторону, метнулась под грузовик. Майя испуганно закричала, Саша тоже, лишь спящий Марти ничего не успел понять.

Я пытался вывернуть руль, но машина больше не подчинялась. Ударил по тормозам, но поздно. Раздался глухой стук, скрежет металла, и я потерял связь с реальностью.

Я открыл глаза. В голове гудело, в ушах шумело. Кажется, я мог двигаться, но левая рука была зажата между вмятой дверью и рулем. Правая сторона машины была вскрыта, как консервная банка. Майя куда-то исчезла, не было и кресла, на котором она сидела.

Я с трудом повернул голову и увидел, что Саша была жива. Закрытые веки трепетали, а по лицу стекала густая темная кровь. Кот лежал у искореженного рычага переключения скоростей. Ему тоже досталось, бок распорот, задняя нога неестественно вывернута. Он тяжело дышал, не открывая глаз, и жалобно, почти по-человечески, стонал.

— Поднимайся, Марти, — грудь болела от удара о руль, и я еле выдавил эти слова.

Марти открыл глаза и издал тихий звук, непохожий на кошачий мяв.

Приподнял Марти за шкирку и поставил на лапы. Он упал и заплакал от боли, как ребенок.

— Ты должен, Марти, — шептал я, на большее не было сил. — Знаю, тебе больно, но ты должен. Вспомни, как ты сделал это в пещере!

Снова поднял его, и на этот раз, не отпуская, стал толкать, как заводную игрушку, чтобы кот прошелся задом наперед. Марти, казалось, понял, чего я хочу. Он стал передвигать лапами, медленно протискиваясь задом между сиденьями. Иногда его что-то дергало вперед, но он продолжал движение. Орал от боли, но не останавливался.

Перед глазами пробежала сеточка трещин. Мир словно разваливался на части. Меня будто ударило током, и в глазах снова потемнело.

— Да, — ответила Саша. — Сейчас Марти в переноску засуну. А можно его взять на колени?

— Нет, пусть сидит в переноске. Кинь туда игрушек и вкусняшек.

— Гриш, обязательно делать это прямо сейчас? Может, дома?

— Ничего. Заменить колесо десять минут. А потом мы поедем.

На работу ушло не десять минут, а полчаса. Но это не важно. Главное, что я сделал это.

В дороге Марти стал требовать, чтобы его выпустили, и я позволил открыть переноску. Я назвал его про себя «кот — задом наперед». Он улегся на коленях Сашки и притих.

Когда мы разминулись с тем самым «БелАЗом», я протянул руку к радиоприемнику и нажал на кнопку. Напряжение отпустило.

Марти все починил. Это еще не конец Вселенной.

(Рассказ из сборника, создаваемого по мотивам Библионочи 2021)

Однажды в далеком прошлом случилась такая сказка. Царю Тридевятого царства Берендею Сто Двадцать Шестому не везло в личной жизни. Женат был три раза, жёны не подарили ему ни одного царевича. На свет появлялись одни только царевны. Сколько ни умолял своих благоверных родить сыночка, сколько ни тужились красавицы, ничегошеньки не получалось.

После рождения шестой дочери, осерчав на первую жену, выгнал ее из царства с котомкой, наполненной сухарями. Вторую жёнушку настигла та же участь – в двадцать четыре часа выслали из дворца с недельным запасом харчей.

Третья жена, наученная горьким опытом предшественниц, позаботилась о себе заранее. Набив котомку драгоценными каменьями из царской сокровищницы, умыкнув заодно корону и скипетр, скрылась в неизвестном направлении. Говорят, вышла замуж за простого пастуха и нарожала кучу мальчиков. До Берендея доходили вести о том, что в соседнем царстве-государстве видели пастуха, который вёл стадо коров, погоняя скотину царским скипетром. А корона всплыла на аукционе в заморском королевстве, где была продана с молотка за огромные деньги – Берендей и выкупать бы не стал за такие тысячи.

Но не о короне болела душа, и даже не о беглянке-жене, которую и сам собирался спровадить с глаз долой. О наследнике думал. Дочерей рано или поздно придётся выдавать замуж. Берендей посчитал – если каждой дочери дать приданое и небольшой кусочек земли, то самому останется только дровяной сарай на задах дворца.

Берендей сидел на троне и горевал. Эх, хотя бы одного наследничка, хоть дурачка какого-нибудь, но своего, родного сыночка. Иначе царство расползётся по швам.

– Так что же мне делать? – удручённо спросил царь. – Как отечество сберечь? Где наследника взять?

– Царь-батюшка, есть у тебя наследник! – сказал боярин Григорий Овчинников.

– Да неужто! – обрадовано воскликнул Берендей и стал перечислять всех знакомых девиц. – Наталья Ивановна, Феодора Даниловна, Глафира Фёдоровна. Манька-молочница?! Да неужели? Как давно это было!

Григорий подобрался поближе и подобострастно дотронулся до локтя.

– Не там ты наследника ищешь, государь. Твой наследник – это мой сын. Я подумал, что если ты его усыновишь, то это пойдёт на пользу нашей стране. Государству в угоду единственным своим сыном пожертвовать готов. Прими это во внимание.

– Да что ты, Гриша, в своём ли ты уме? Зачем мне усыновлять твоего сына? Я понимаю, что ты хочешь мне помочь, но я не приму от тебя такой жертвы. Не столь уж я и жесток, как порой, кажется. К тому же какой из твоего сына наследник престола? Ведь он у тебя малость того, с придурью.

Улыбка Григория могла растопить самое холодное сердце, а уж коли дело коснулось престола, он готов улыбаться сутки напролёт, пока лицо не треснет, если бы это только принесло пользу.

– Обижаешь, царь, – сказал с приклеенной улыбкой. – Это раньше так говорили, когда оскорбить человека хотели. А давеча у нас лекарь из заморской страны был, сказал, что никакая это не придурь, а просто Иванушка наш отличается от других парней движением мыслей в голове, по-другому у него ворочаются там. И не придурью назвал, а красивым заграничным словом – дебилизм.

– Так что не дурак наш Иванушка, а самый настоящий дебил, можешь у врача спросить, так и сказал.

– Ну пусть дебил, а всё равно с придурью, – отмахнулся Берендей. – Не подходит для государственных дел, неспособный для этого.

– Да ты, царь, помнишь, что вчера говорил? – не унимался прилипчивый боярин. – Хоть дурачка, но чтоб сыночка, наследничка. Чем не сыночек? Чем не наследничек? Чем не дурачок?

– Наследничек! – передразнил царь. – Да он же даже писать не умеет! Надо будет приказ подписать, а царь Тридевятого царства грамоте не обучен!

– А писари на что? – не отставал Григорий. – У каждого свои обязанности. Советники думают, писари пишут, а царь правит государством и наслаждается жизнью!

Несмотря на слащавые улыбки и красивые речи, Григорий вышел от царя ни с чем. Не ему в этот день светило ясное солнце.

Вечером того же дня Берендей созвал совет. Последний раз собирал всех бояр за одним столом, когда решил объявить войну соседнему Тридесятому государству. Тривосьмое королевство тогда ушло в глухой нейтралитет, и по причине неоказания военной помощи Берендей войну проиграл, так и не начав. Вместо победного шествия по покорённым городам, войско, не разбитое в боях, но проигравшее войну заочно, разбрелось по домам. А Берендею пришлось некоторое время выплачивать дань царю Тридесятого государства.

На этот раз царь советоваться со своими боярами не стал, а просто объявил о своём решении. Решение это рождалось в муках бессонницы и было бесповоротным.

– Сегодня, други мои, я собрал вас, чтобы рассказать, каким образом придумал развеять печаль мою о наследнике, – сказал Берендей. – Первый, кто войдёт в город, станет моим сыном и наследником, с одним только условием. Должен быть мужского пола. Баб на царстве я не потерплю! Повелеваю запереть ворота и никого не выпускать, а утром отпереть, и кто войдёт первым, тот и сыном моим назовётся. Но пока народу ничего не объявлять, а сказать лишь утром.

Бояре загалдели, обсуждая царские слова, а Григорий попросил удалиться, ссылаясь на больной желудок.

– Что-то крутит целый день, отпусти царь-батюшка, – жалостливым голосом промямлил.

Ушёл, а Берендей вызвал к себе начальника сторожевой сотни.

– За Григорием и сыном присмотрите втайне, уж больно странно себя ведёт, хитрая лиса! – прошептал Берендей Ерёме на ухо. – Никак Иванушку хочет сыном моим сделать. А также следите за всеми, кто присутствовал здесь, слушая мои слова. Бояре народ ушлый, кое-кто так и норовит на трон запрыгнуть.

Царь распустил бояр, а сам в одиночестве стал мечтать о сыночке-наследничке.

Когда стемнело, начальник сторожевой сотни пришёл с сообщением.

– Государь, всё сделано, как ты велел. Наблюдали за Гришкой и болезным сыном, да и за другими боярами. Гришкиного Ивашку поймали аки татя нощного, пытался стену городскую перелезть в темноте. Также задержали сын Трофима, Фёдора, но при задержании слегка помяли мои хлопцы, и отвечать на вопросы пока не в состоянии. Ивашка же говорлив до ужаса, так что можешь побеседовать. Привести?

Берендей сидел за трапезным столом, в раздумье почесывая редкую бородёнку. Раньше борода была густой, но слишком много дум витало в царской голове, да всё невесёлых, вот и выщипал.

– Приведи Ивашку, а заодно и отца. Мне не терпится узнать, какую затею задумал этот хитрый старик. А Федор совсем плох, что говорить не может?

– Телом малость пострадал. Когда окрикнули, почти долез до вершины стены, пришлось баграми стягивать. А потом хлопцы немного распотешились, да я их понимаю, давно в деле не участвовали, поразмяться захотелось. В общем, если до утра доживёт, то дней через пять заговорит.

– Ты с боярами поаккуратней, – осадил Берендей Ерёму. – Они мне нужны. Раз ты из царской сотни, так и бояр можно безнаказанно лупить? Этих колотить только по моему приказу, это тебе не крепостные.

Ерёма, осознав ошибку, поскорее удалился, пока царь совсем не разгневался. Едва вышел, в светлицу привели Григория с сынком.

– Царь-батюшка, чем прогневали мы тебя, что ты под пиками стражников своих велел нас привести? Али я добра тебе мало делал? Али я не для отечества кровь проливал? – с поклоном спросил Григорий.

Слезу он умел пускать так же, как и улыбаться.

– Какую кровь ты проливал? – с наигранным удивлением спросил Берендей. – Не помню я никакой крови. Разве что, как комар голодный, кровь мою сосал, если я тебя чем обделял. Так о чьей крови ты говоришь?

– Как о чьей? – вежливо возмутился Григорий. – Ты уже забыл, как я пострадал от немчуры?

– А-а, – вспомнил царь. – Ты о том, как пьяный немецкий посол тебе нос разбил? Так ты сам виноват, зачем у него орден золотой украл?

– Вот те крест, государь! – Григорий размашисто перекрестился. – Не воровал я ордена. Немец напился, как скотина, орден мне подарил, а потом и забыл про то. А через час стал мне морду бить и кричать, что я вор.

– Не нужно было самогоном поить! – сказал Берендей. – Да ладно, не за этим я вас призвал. Спросить нужно. Почему Иванушка твой на городскую стену лазил, когда я запретил из города выходить? Пусть ответит мне.

– Отвечай, Ваня, не молчи, когда царь спрашивает.

– На городскую стену, государь, я полез, дабы стать твоим сыном. Это мне батя насоветовал, – сказал Иванушка, оглянувшись на отца.

Берендей сверкнул глазами и посмотрел на Григория недобрым взглядом.

– Так вот почему ты, Гриша, с совета моего пораньше уйти захотел! – строго сказал Берендей. – Решил сына надоумить, как престол Тридевятого государства к своим рукам прибрать?

– Не слушай, царь-батюшка! – завопил Григорий охрипшим от страха голосом. – Не ведает он, чего говорит. Дурачок он.

– Надысь ты его дебилом называл, в сыновья мне готовил, а теперь дурачком оскорбляешь! – воскликнул царь. – Экий ты двуликий, Гришка!

– Не ведает, чего говорит! – повторил Григорий.

– Как же не ведаю, батя? – искренне обиделся Иванушка. – Да ты вечор сам говорил, чтобы я чрез стенку ночью перелез, а утром, никого не пуская к воротам, вбежал в город первым.

У Григория от досады на сына и от страха перед царём задрожали губы.

– Брешешь! Брешет, царь, не слушай ты! Не говорил я подобной ереси!

Иванушка со слезами на глазах обратился к отцу.

– Да как же не говорил, батя, я ведь хорошо помню! Ты сказал, что я стану царским сыном, и чтоб о тебе не забывал, а дал полказны.

Григорий затрясся всем телом и рыдающим голосом захрипел.

– Врёт, не слушай его! У него разум затмился, ничего не соображает!

– Да ты забыл, что ли? Ты ещё сказал, что я смогу взять в жёны царскую дочь на выбор. Я ещё спросил, а можно ли трёх сразу, а ты ответил, что можно, главное, чтобы тебя не забывал и полказны тебе отдал.

– Колесовать обоих! – в страшном гневе заревел Берендей. – Немедля!

Когда так отца и сына выволокли из светлицы, успокоившись, вызвал к себе начальника сторожевой сотни.

- Подобрел я что-то. Ты, Ерёма, в казни особо не усердствуй. Не надо колесовать, просто четвертуй. Или это… к чему такая жестокость? Головы поотрубай, и пусть идут себе с миром.

Глубокой ночью Ерёма привёл к царю старейшего из бояр Владислава Баранова. Тот едва стоял на ногах от старости, было старику лет девяносто.

– Вот, государь, не знаю, что и говорить, – промямлил Ерёма. – Сам расспрашивай.

– С городской стены сняли. Хлопцы мои даже бить не стали от удивления. К тому ж, стыдно старца колотить, – с этими словами Ерёма вышел за дверь.

Царь поднялся с резного стула, прошёлся вокруг столбом стоявшего Владислава.

– Тебя-то чего на стену понесло, старик? – простонал Берендей.

– Желание стать твоим единственным сыном, – ответил Владислав, понурив голову.

Берендей подбежал к старцу и схватил за бороду.

– Так ты же мне в отцы годишься! Какой из тебя сын?

– Ты всем нам отец родной, – ласково сказал он. – Тем более хотелось отечеству послужить.

– Вот и служи отечеству! Незачем тебе позориться и обманом на царство лезть!

– А если честно, бес попутал, – вдруг откровенно признался белобородый старик.

– Ну, и то с ним делать? – спросил Ерёма, выглянув из-за двери. – У меня рука на него не подымется.

Берендей цыкнул на него, и Ерёмина голова исчезла за дверью.

– Казни, царь-батюшка! Казни! – с радостью согласился Баранов. – Поделом мне, дураку старому.

Берендей почувствовал себя значительно легче. Значит, не со злым умыслом хотел старый боярин сделаться его сыном, а просто по глупости стариковской.

– Ладно, нынче я добрый. Иди, проспись, а утром ко мне зайди. Поговорим.

Через час Ерёма вторично привёл к Берендею боярина Баранова.

– Да что вы мне спать не даёте? – царь гневными глазами посмотрел на Владислава. – Чего тебе тут надобно, дед?

– Ничего, – ответил боярин. – Меня силою сюда поволокли, схвативши за шкирку. Извольте объяснить!

– Государь, он опять на стену лазил. Едва из твоих покоев вывели, мы пошли к воротам, а он побежал к городской стене. Я велел приглядеть, хлопцы мои вновь поймали, – и, повысив голос, сказал для Баранова, – вторичное преступление наказуется строже первого. Что прикажешь делать, государь? У меня собаки не кормлены, может, покормить?

– Не надо собакам скармливать. Утром отрубить голову.

– И поделом мне, дураку старому! – завыл Баранов.

Под утро уставший от бессонной ночи и злой, как чёрт, Ерёма приволок ещё одного кандидата на царский престол. Это была Нюша, жена боярина Соколова. Растрёпана и сильно напугана хлопцами Ерёмы.

– Ты тоже решила стать моим сыном, баба? – зло спросил Берендей.

– Да ты что, царь, ума лишился что ли? Али не выспался?

Берендей вскочил со стула и хлопнул кулаком по столу. Серебряные чаши со звоном посыпались на пол.

– Тогда зачем на стену полезла? – заревел так страшно, что бедная Нюша присела от испуга.

Но, быстро придя в себя, стала наседать на царя.

– А что, для того, чтобы стать твоим сыном, надо на стену залезть? Да я же не мужик, чтобы сыном твоим быть. Полюбовницей – можно, а сыном не смогу, нету у меня таких талантов, чтобы в мужика превращаться. Зачем приволокли меня сюда силою? – голос заметно потеплел, и девица добавила, – ты шепнул бы, я бы сама пришла. Только Мишке ничего не говори. Узнает – обоих зарубит, не посмотрит, что ты царь.

– Не тараторь! – перебил её царь. – Зачем на стену лазила?

– За Мишкой следила, – призналась Нюша. – У, вражина, мне изменил. И знаешь, с кем? С твоей дочерью.

– Это с которой? – спросил Берендей. – У меня, знаешь, сколько? Я и сам со счёта сбился.

Нюша вытерла набежавшую слезу и вдруг по-бабьи завыла:

– Вот девка! – с восхищением воскликнул царь. – И когда только успевает?

Осмотрев ладную фигуру Нюши, царь решил, что муж её дурак, и ничего не понимает в женщинах. Надо утешить, поднять настроение. Отослал Ерему подальше и наказал долгое время не появляться в царских покоях.

– Ерёма, ты иди, наблюдай за городской стеной, особливо за Мишкой Соколовым. А нам с Нюшенькой нужно кое-чего обсудить, покумекать. Очень важное дело.

Утром Ерёма зашёл в царские покои. Берендей выглядел разбитым, но довольным. Корона, выкованная искусниками взамен украденной, надета набекрень, остальные царские регалии, которые беглая жена не успела забрать, валялись под кроватью. Что царь обсуждал с женой боярина Соколова, Ерёма не знал, но заметил, что затянувшаяся беседа Нюшу увлекла.

– Ну, так я пойду? – ласковым голосом спросила она.

– Не хочется отпускать тебя, горлинка, но делов очень много, – ответил царь.

Настроение у царя было преотличное. Расхотелось казнить Григория и беспутного сына. Да и старика Баранова жалко стало. Решил узнать, выполнил начальник сторожевой сотни приказ, или все-таки успеет отменить.

– Ну что, Ерёма, всё ли сделал, как я говорил? Или может, своевольничаешь? – нарочито строгим голосом спросил.

– Помилуй, царь, не все приказания твои выполнены!

– В живых оставил? – с некоторой надеждой спросил Берендей.

– Хотел супротив твоей воли пойти, думая, что ты к утру смягчишься и простишь, – быстро, будто боясь, что перебьют, заговорил Ерёма. – Но, зная твой характер, и, опасаясь гнева твоего, подумал я, что полезно будет хоть как-то наказать негодников, при этом оставив в живых. Запугали мы Гришку до смерти. Умер от страха, когда я топором над головой размахивал. Да, честно говоря, Бог с ним. Туда и дорога паршивцу. А вот на Ивашку-дурачка рука ни у меня, ни у хлопцев моих не поднялась. Не виновен он, это отец непутёвый на скверное дело натравил.

– Ну и ладно, – добродушно сказал Берендей. – Дуракам всегда везёт. А Баранову голову отрубили, али как?

– Не успели, государь, – Ерёма склонился ещё ниже. – Руби мою голову. Сбежал старик, как козёл, стену перепрыгнул и скрылся. Наверно, объявится, когда ворота распахнут.

– А ворота не открыли, что ли? – спросил царь.

– Нет ишшо, – Ерёма, поняв, что буря миновала, поднялся с колен и отряхнул штаны. – Я велел открыть только после твоего приказа. Открывать?

– Погоди пока, – царь поправил корону. – Дай с мыслями собраться. Что-то у меня в разные стороны разбегаются. Никак, старею я.

- Да уж собирайся побыстрее, государь, – попросил Ерёма. – Иначе скоро город приступом брать будут, там под стенами толпа огромная стоит и все ждут, когда впустят. Ты забыл, что ли, сегодня ярмарка, со всех городов людишки понаехали. Либо открывать надо да народ впускать, либо на следующую ярмарку никто не приедет. С кого тогда налоги брать будем? С Ивашки?

– Да ты что, Ерёмка, меня, царя Тридевятого царства, учить вздумал? Я и сам разберусь, с кого налоги брать. А болтать много будешь, я и с тебя возьму. А то и на дыбу отправим. Ты знай, город охраняй, а в царские дела не лезь!

– Виноват, государь, исправлюсь, – Ерёма низко поклонился, так и вышел из царских покоев, не разгибая спины.

После утренней трапезы царь велел привести Иванушку.

– Ну что, Ванюша, всё так же мечтаешь стать моим сыном?

– Да нет, государь, боже упаси, чтой-то передумал. Как вчерась на твоих стражников насмотрелся, когда мово батю стращали пиками да топорами, так сразу и расхотелось. Ты не серчай на меня, кого другого на эту должность присмотри. А я и сироткой проживу, зато целым буду.

– А ты поумнее папаши будешь, даром, что дураком кличут.

– Это необразованные дураком называют, а вот дохтур приезжий меня красивым научным словом назвал. Дебил я по-ихнему.

– Дурак дураком, а говорит стройно, – заметил царь. – Слушай, Ваня, раз не получилось у тебя стать моим сыном, а тем более, потому, что я стал причиной гибели отца твоего, и хочу это как-нибудь возместить, то будь моим зятем.

– Правда, что ли? – у Иванушки аж слюни потекли от предвкушения первой брачной ночи, при мысли об акте, о котором не раз уже слышал, и который раза два даже видел, за что был бит папашей. – А скольких дочерей отдашь мне в жёны?

– Да что ты, басурман, что ли? – царь дёрнулся от удивления, корона съехала на нос. – В одни руки не больше штуки. Да ты с одной справься, знаешь, какие шустрые? Не успел жениться, а ребёночек через три месяца готов.

– А приданое? – дурачок не забывал о самом главном.

– Я тебе средненькую отдам от младшей жены. Приданого у неё – двое на руках, и один в подоле. По рукам?

– Согласен! – Иванушка вытер слюни. – Тока свадебное путешествие будет в заморскую губернию, там, говорят, карусели есть механические, а я страсть как на каруселях кататься люблю. Бывает, накатаешься до тошноты, а всё ещё раз прокатиться хочется. А на механических ещё не пробовал.

– Будет тебе карусель, и петушок сладкий будет, – сказал Берендей, а про себя подумал: «Уф, одну, кажись, сплавил».

…Городские ворота ещё не были открыты, Берендей только приказал это сделать. Подозвал к себе шута.

– Ну, Матвеюшка, а ты что думаешь по этому поводу? – спросил Берендей.

– А скипетром бить не будешь? – осторожно спросил Матвей.

– Ну и хорошо, – сказал шут и поправился. – То есть не то хорошо, что украли, а то, что бить не будешь.

– Почему же не буду? – с улыбкой ответил царь. – Буду. У меня плеть есть.

– Тогда ни слова ни скажу, – заартачился шут.

– Тогда на кол посажу, – Берендей показал, как посадит шута на кол.

– Ну, хорошо… – Матвей пошёл на попятную. – А может, не надо? Больно ведь!

– Ну, тогда скажу, – шут собрался с духом и выпалил то, что давно хотел сказать, – Дурак ты, царь-батюшка!

– Зачем тебе наследник? – непонятно, шутит шут по своему обыкновению, или говорит на полном серьёзе. – Всё отечество пропьёт.

– Не сможешь ты выбирать, царь, – сказал шут. – Ты ведь указ издал, а в нём твои слова, которых не изменить. Кто первым в город войдёт мужеского пола, тот и сыном твоим станет, тот и завладеет престолом.

– А ежели это и не человек будет, а зверь какой? Пёс какой-нибудь. А тебе от своих слов грех будет отказаться. Самое главное условие будет соблюдено – мужеского пола, а о том, что должен быть человек, ты не говорил.

– Глупости говоришь, дурак! Выберу наследника, такого, что не пропьёт отчизны.

– Если человек не пьёт, значит, дурное дело затеять решил, – Матвей продолжил свои рассуждения. – Так вот и думай – либо пропьет, либо разворует. Да, вот ещё что. Ты, действительно, легонько бить будешь?

– Слегонца, не больно. Для укрепления организма.

– Ну, тогда откроюсь тебе, – шут на всякий случай отодвинулся подальше от плети. – Придётся, царь, тебе меня своим зятем сделать. Я в твою дочь влюблён.

– Это ещё не повод для женитьбы, – философски заключил Берендей.

– У дочери твоей скоро ребёнок будет, – Матвей отошёл ещё дальше.

– Это у какой же? – спросил царь безразличным голосом.

– У Аглафьи Берендеевны, – Матвей ожидал удара плетью и стоял, зажмурив глаза.

Шут открыл второй и теперь смотрел на царя, изумлёнными, широко распахнутыми глазами.

– А теперь дай-ка я тебя чуть-чуть отстегаю, как заведено.

Шут послушно нагнулся, Берендей начал беззлобно стегать плетью.

– А то, может, ты меня сыном своим сделаешь? – говорил Матвей между хлёсткими ударами плети. – Я ведь казну твою не пропью, потому что пью мало. А раз всё-таки пью немного, то и дурного не замышляю. Из меня ведь идеальный сын получится!

– О, даже ты, мой верный шут, решил престолом завладеть! А что же о боярах тогда думать?

– А что бояре? Они тоже люди. Им тоже мёду сладкого хочется.

…Когда толпа за воротами дала о себе знать криками и прочим шумом, Ерёма вновь пришёл к царю.

– Государь, пора ворота открывать, иначе снесут, и тогда по причине вмешательства моей сотни пострадает много народа. Не дай мне греха на душу взять.

Берендей покряхтел, поохал и велел открывать.

– Да глядите зорко, кто первым войдёт, того немедля ведите ко мне.

Матвей, шут Берендеев, подкрался к царю и зашептал на ухо.

– Не каркай под руку, дурак, не то языка лишишься! – гаркнул Берендей, и шут отпрянул от него, как от огня.

Царь подошёл к большому светлому окну, из которого хорошо просматривались ворота. На улице увидел бояр, кучкой стоявших перед царским теремом. Старика Баранова не было. Соколова сначала тоже не приметил, но после обратил внимание, как тот, схватив Нюшу за волосы, ведёт на задний двор. Хотел послать Ерёму, чтобы не позволил бить, но не до этого. Вот-вот откроют ворота.

Ворота, наконец, со скрипом распахнулись, и кучка бояр подалась вперёд. Однако их оттеснила толпа городской черни, людей, которые ужасно охочи до всяких зрелищ. Берендею пришлось поставить у окна стул, чтобы увидеть, кто войдёт первым.

Крики сливались в общий гул, и ничего нельзя разобрать. Берендею послышалось имя «Михаил». Да если даже и Михаил, то какой именно? Мишек в Тридевятом царстве – тысячи.

– Ну всё, царь, прощайся с разумом! – сказал вбежавший в царские покои Матвей. – Мишку ведут.

– Главное, что не Машку! – ответил Берендей. – Не потерплю баб на престоле! продолжение

– А Мишку, значит, терпимо? – спросил шут. – Откажись от своего слова, умоляю, царь, не позорь династию!

– Да кого же там ведут? – спросил Берендей, подпрыгивая на стуле, чтобы рассмотреть.

– Мишку ведут, – сказал Матвей. – Мужского пола.

Толпа расступилась, и Берендей увидел огромного медведя, закованного в цепь. За ним шёл мужик в расписной рубахе и наяривал на балалайке. Медведь танцевал.

– Привести ко мне! – сказал царь, увидев растерянную физиономию Ерёмы. – Никого больше не пускать!

Ерёма бросился исполнять царский приказ. Вскоре и мужик с балалайкой, и медведь, стояли перед царём.

– Так это ты первым вошёл в ворота? – обратился Берендей к мужику.

Мужик сконфуженно промолчал. За него ответил Ерёма:

– А зачем же тогда привели, ежели не он? – спросил царь.

– А затем, что медведь это был! – сказал Ерёма.

– Молчи, Матвеюшка! – оборвал его Берендей и спросил у мужика. – Как звать-то?

– Меня? – мужик тренькнул на балалайке, медведь топнул ногой и хлопнул лапой по ляжке. – Меня Фёдором кличут.

– Вот перед вами новый наследник престола! Слова своего не меняю. Грех мне слова свои менять. Не к лицу это царю.

С этими словами Берендей упал замертво к ногам царя тридевятого царства Михаила Первого.

…Царствование Михаила Первого было недолгим. Месяц спустя после погребения Берендея его нашли забитым насмерть на задворках. Фёдора нигде поблизости не было, осталась только балалайка с порванными струнами. Ерёма объявил себя новым царём Тридевятого царства, взял в жёны трёх дочерей Берендея и усмирил взбунтовавшихся бояр. Шута оставил при себе, помня верность прежнему государю. Проблем с наследниками у него не было, даже опасался, что их будет слишком много.

Никакого писательского дара у меня нет. Но иногда хочется о чем-нибудь рассказать. О том, что было и о том, чего не было. А вот со свободным временем для любимого хобби не очень. Но в таких случаях пишется лучше всего – когда у тебя нет времени, когда ты устал и выкраиваешь полчасика по ночам.

      ***
Однажды я поссорился с подругой. Ну как поссорился — Лета просто не пришла на мой день рождения. С друзьями неплохо отметили, и на другой вечер сидел дома и бренчал на расстроенной гитаре. Настроение никакое — деньги кончились, с подругой такие дела, еще и рассказ в журнале завернули. А это единственный русскоязычный журнал в Ташкенте. Девяносто шестой год, пять лет независимости сделали свое дело.
Вот тут-то Робик и подошел с предложением. Это мой брат, вместе с отцом работал в геологоразведке. Он – начальник партии, отец раньше был водителем, а теперь помогал топографам.
— Поедешь в экспедицию шурфовиком?
- Рыть могилы? — гитара тренькнула и замолкла. — Куда?
— В Фергану. Нужны двое, одного уже нашли, второе место свободно.
Копать шурфы — не в песочнице возиться. Но очень хотелось куда-нибудь убежать, уехать хотя бы на время. И уже думал о том, где найти денег на проезд. А Робик предложил убить сразу двух зайцев — отдохнуть от нашего города и подзаработать. Грех отказываться.
С отъездом управились быстро. Наутро поехали на базу, и отец отыскал мне кирзовые сапоги. И, конечно же, попались оба левых, оба правых, затем и правый и левый, но разного размера, и лишь после всего этого нашлась нормальная пара на мою ногу. Ну как нормальная, на пару размеров больше, но портянки в армии наматывать нас научили.
Весь день готовили к переезду КамАЗ и УАЗ. Утром экспедиция выехала, а мы с братом должны догнать их на самолете.
Вылетели через пару дней. Нам попался даже не Як-40, а старый, разболтанный, еще советских времен Ан-24. Маленький узкий салон напоминал автобус ЛАЗ. На двери пилотской кабины висел обшарпанный плакатик: «Летайте самолетами «Узбекистан Хаво иуллари!»
Рядом сидел седобородый старик в чапане и держал на коленях огромный пчак в расписных ножнах, завернутый в газету «Даракчи». Когда самолет, продребезжав по взлетной полосе, оторвался от земли, аксакал развернул нож и стал деловито строгать яблоки, изредка передавая мне кусочек-другой.
Робику досталось место впереди у иллюминатора, он сразу уснул. Сзади крестилась бабушка и поминала всуе имя господа, справа плакал ребенок. Абстрагировавшись от внешнего мира, я стал слушать кассетный плеер.
Сосед заинтересовался музыкой, а когда я надел на его голову наушники, глаза аксакала округлились.
      «Там, внизу, твоя могила,
      До свиданья, милый, милый».
Старик вернул наушники.
– Лучше яблоко кушай!
Минут через десять батарейки сели, плеер стал сильно тянуть, сделав из «Агаты Кристи» тягучую doom-версию.

Когда самолет стал заходить на посадку, дед перестал резать яблоки и упаковал нож. Бабушка позади нас продолжала охать и стонать. Наш аэробус благополучно приземлился и, покружив в поисках стоянки, приткнулся к самому краю поля. Аксакал матерно выругался по-узбекски. На прощание он отдал мне половину яблока.
Пассажиры вышли из самолета и пешком добрались до выхода из аэропорта. На пятачке у здания стояли несколько машин, и среди них наш КамАЗ.
Водитель КамАЗа Батрак (это у дяди Лёни фамилия такая) помог донести сумки. Заревел дизель, и мы поехали.
— Дурацкая дорога! — пожаловался Батрак. — Навесили знаков, приходится объезжать полгорода.
В общежитии нас ждали с оркестром. Разнорабочий Тимоха (раньше он тоже работал водителем) гремел крышками кастрюль на кухне и напевал какой-то марш. Он был навеселе.

      ***
Район, где мы поселились, назывался Киргули. Очень похож на один маленький посёлок под Карагандой, где я когда-то жил. С одним отличием – здесь ходят троллейбусы, а там ходили пешком.
Пока Тимоха колдовал над большим баком, в котором варился ужин на десятерых, прогулялись по городу. Не найдя ничего интересного, вернулись. Отец показал комнату, в которой я буду жить, и кровать с железной сеткой. Если на сетке посидеть пятнадцать минут без штанов, то на ногах появятся аккуратные ромбики синяков.
– Спать будешь здесь. Душ вон там, но холодной воды нет, только кипяток. Холодная вода в конце коридора. Сырую пить нельзя.
Подошел мужчина лет сорока пяти, толстый и огромный, как слон. Это мой напарник по шурфам Камиль. Искал эффективную методику для похудения и натолкнулся в газете на объявление. И решил, что это лучший вариант – и похудеть, и деньжат заработать.
— А ты-то зачем поехал? Ты ведь худой, как велосипед! Одни кости останутся.
— Развеяться захотелось. Люблю, знаете ли, острые ощущения.
— А я похудеть хочу. Ничего не помогает.
— Это поможет. С завтрашнего дня все мы станем катастрофически терять вес. Я уже работал, домой меня отвозили на носилках. Зато при деньгах!
Геолог Саша и Робик заперлись в своей комнате и долго о чем-то говорили. О работе, наверное, очень тихо было за дверью. Топографы сидели у себя и тоже беседовали, но не о работе – смех разносился по всему общежитию.
Вечером Тимоха сварил ужин, сбегал за вином и теперь лежал в ботинках на кровати и что-то пытался объяснять, но мы его не понимали. Махнув на все рукой, уснул и начал храпеть. Топограф Игорь сунул ему в ноздрю карандаш.
– Спи, спи, — ласково сказал, когда Тимоха открыл осоловелые глаза. — Но не храпи.
Дядя Петя, водитель УАЗа, лежал на своей кровати и читал. Я достал из сумки толстую тетрадь и начал писать рассказ. Хотелось написать чего-нибудь такое, про космос. Идеи особой не было, но появилась мысль написать о космической экспедиции, о возвращении домой. Это так забавно – работать в геологической экспедиции и писать про дальний космос.
«Бездна космоса глядела на астронавтов с экрана».
Тьфу, как пошло! Перечеркнул написанное. Нужно быть проще.
«Мертвые звезды мерцали на мониторе».
А почему, собственно, мертвые? Если они мерцают, значит, живы. Снова вымарал неудачные слова.
«Бледный свет звезд лился с экранов, освещая усталые лица пилотов. Экипаж спал, лишь вахтенные сменяли друг друга, выходя из анабиоза на двухмесячную вахту».
А это уже лучше, но пора спать, завтра, наверное, будет много работы.
Убрав тетрадь, лежал с закрытыми глазами, а сон не приходил. Когда хочешь посмотреть интересный фильм, глаза обязательно закроются, если же нужно рано вставать, то будешь ворочаться до трех часов, проклиная бессонницу. А стоит уснуть – и тебя уже бесцеремонно расталкивают и говорят: «Вставай, нечего валяться, не курорт, на работу пора».
Лежал и думал о том, что улетать, уезжать, уходить, уплывать всегда немного грустно. Все остаются там, и для них ничего не меняется, а ты оторван от всего привычного. Но в этом и заключается прелесть расставания. Обожаю расставаться, чуть-чуть погрустить и на время забыть, а потом ворваться в их жизни со свежими мыслями и чувствами.


      ***
— Ёлы-палы! — сказал я утром, выглянув в окно. — Это же снег!
Работать сразу расхотелось… да не особо и хотелось, честно говоря.
— Это всего лишь иней.
— Иней? Ну тогда я согласен немножко поработать.
Под лучами восходящего солнца иней растаял.
После завтрака Саша, Игорь и Володя поехали на рекогносцировку точек, а мы отправились за продуктами. Вернувшись, начали готовиться к завтрашнему дню. Долго сколачивали ограждение для шурфов, измеряя доски школьной линейкой. Понадобилась стальная проволока, но оказалось, что у нас её нет. Я и Камиль ушли искать, но быстро поняли, что проволоки в Фергане не бывает. Бог, создав в Ферганской долине человека, забыл о проволоке, обычной стальной проволоке, без которой иногда не обойтись.
— Трудно у них с металлоломом, — сказал я, шаря глазами по земле.
— Пионеры постарались, – ответил Камиль. — А у нас она валяется на каждом шагу.
Вышли на берег болотистого озерца с камышовыми зарослями. В тёмной воде плавала стайка уток.
— Утки! — обрадовался Камиль и побежал к берегу.
Споткнувшись о кусок проволоки, торчащей из-под земли, едва не присоединился к уткам.
— Нашли!
Долго выковыривали проволоку, а когда справились, сели на берегу и стали разглядывать уток сквозь камышовые заросли. Птицы плескались в воде, не обращая внимания на двух странных людей с мотком проволоки.
Вечером с Робиком прогулялись по городу. Он предложил выпить по бутылке пива. Пиво было холодным, и я замёрз.
— Как работа? — спросил Робик.
— Уток посмотрели, о проволоку споткнулись.
— Володя с Игорем отбили несколько точек в Кувасае. Завтра вечером ты скажешь, что лучше целыми днями спотыкаться о проволоку, чем рыть шурфы.
— А вдруг я не выдержу? Сто лет не копал шурфов.
— Выдержишь. Время будет, помогу. И отец поможет.
— Зачем? Отец с топографами работает, а ты начальник партии. Нечего вам эти ямы рыть.
— Главное, — сказал Робик, — это первые десять тысяч лет. Потом привыкнешь. Хоть вставать рано научишься, писатель.
После ужина уселся на своей кровати и продолжил рассказ. Экспедиция длилась уже двести лет, экипаж давно пережил своих родных и близких, а цели – найти планету, пригодную для обитания, – пока так и не достигли. Люди просыпались раз в год, отрабатывали положенную вахту и снова ложились спать.
«Вера в благоприятный исход иссякала. А люди без веры – опасны для общества и для самих себя», – написал я и задумался. Люди сами создают свою веру. Пусть уверуют в возвращение. Да, командир экипажа, как самый благоразумный, посеет ростки этой веры. А рассказ так и назову – «Возвращение». И пусть не достигнут цели – но вернутся на Землю.
Игорь включил радио, но сквозь треск помех ничего не разобрать. Долго возился с проволочной антенной, и когда звук стал немного получше, пора было ложиться спать.
— Черт бы задрал этого Попова! — ругался Игорь. — Лучше придумал бы чего-нибудь другое!
– Чего-нибудь другое придумал Менделеев!
Ночью ничего не снилось. Когда открыл глаза, отец уже стоял надо мной с кружкой холодной воды.
– Вовремя проснулся.
Я подошёл к окну. На улице было белым-бело. Мы попали на другую планету.
— Это что? Иней?
– Даже не снег, — ответил Робик. — Это туман.
Такого тумана отродясь не видел. Туманище. Я заметил наш КамАЗ лишь когда Батрак включил фары. Две бледные луны слабо светились в молоке. Батрак поставил машину перед входом в общежитие, вернулся в комнату замерзший и злой.
— В этом тумане еле нашел машину! Ничего не видно, да ещё тишина какая-то странная, как в морге.
Вошёл Камиль с чайником.
Батрак снял куртку и шапку и, ёжась от холода, обхватил стакан двумя руками, стал отхлебывать едва заварившийся чай.
За завтраком Володя сказал:
— Хорошо, что Кувасай отбили вчера. В этой сметане мой «хитрый глаз» ничего не увидит.
— Вы там заблудитесь и порастеряете друг друга! — добавил Тимоха. — За вином, что ли, сходить?
— Когда солнышко поднимется повыше, туман и растает, — подметил Игорь.
– Может и не разойтись, — предположил Володя. — Фергана находится в низине, и туман держится день или два.
После завтрака загрузили КамАЗ.
– Значит так! – сказал Саша. – Втроем ехать нельзя. Милиция. Сначала поеду я и Камиль. Батрак вернется и заберёт Валерку.
Пока я ждал Батрака, зашёл в комнату топографов. Ночью Володя поймал мышь, и теперь устроил на столе мини-зоопарк в литровой банке.
— Просыпаюсь, – рассказывает Володя. — Слышу хруст, думаю, это Игорь сухари грызёт. Смотрю, а она в коробку залезла, картона нажралась и не может вылезти.
Игорь набросал на дно банки капусты, мышь принялась завтракать.
Я вышел на улицу. Холодно, запах сырого воздуха отчего-то отдавал аммиаком. Шел, почти ничего не видя перед собой. Машины вываливались из тумана и проваливались в туман. Звуки моторов пропадали слишком быстро, будто захлопывалась звуконепроницаемая дверь. Дома появлялись в трех метрах и исчезали за спиной, будто все это сон. Такой белый сон наяву. Когда мне было лет пять, так и думал, что ничего вокруг не существует, что все это кажется, стоит отвернуться, и все исчезнет. Даже пытался поймать этот момент и резко оборачивался, но подсмотреть не получалось. Тогда понял, что мир очень хитро устроен, и никогда не удастся увидеть, как все вокруг исчезает.
Приехал Батрак и повез меня в Кувасай. Солнце поднялось выше, но туман сгустился.
Дядя Леня вел машину осторожно, ехали медленно, как на катафалке. Видны были лишь знаки и столбы у обочины. Когда появлялись люди, Батрак прижимался к разделительной полосе.
Белый шар солнца, похожий на луну, изредка пробивался сквозь ширму тумана. Солнце словно подглядывало за нами.
Где-то на полпути Батрак сказал:
— Сейчас будет сюрприз.
И мы внезапно выехали из туманной зоны. Здесь ярко светило солнце. Батрак облегченно вздохнул, встряхнул головой и закурил. Я тоже взял сигарету. КамАЗ побежал быстрее, почувствовав свободу.
В Кувасае Саша ходил вокруг начатого шурфа, присаживался на корточки у кучи выброшенного грунта и переминал руками глину. Камиль торжественно вручил мне лопату. Поплевал на ладони, я взялся за черенок и спрыгнул в шурф. В первую же минуту взмок, как стайер перед финишем, и снял шапку.
— Валера! — строго сказал Саша. — Не снимай шапку! Заболеешь, а мне копать придется. И батя твой убьет всех.
– Тогда копать не придется.
Работали, сменяя друг друга, от угла и до обеда. Саша ходил вокруг шурфа, делая пометки в блокнот, а Батрак сидел в кабине и читал.
Саша нашел какую-то тепловую магистраль, по которой шел пар от ТЭЦ, и поставил на трубу кастрюлю с картошкой, в надежде, что вода закипит. Обедали мы полусырой картошкой.
Шурф был глубокий. Мы уже не копали, а выцарапывали камни ломиком и монтировкой. Выбрасывать грунт лопатой уже не получалось, его поднимали ведром, которое перед этим старательно укрепили стальной проволокой. Но проволока мешала, цеплялась за стены шурфа. Вырыли около двух метров. Последний метр стал самым тяжелым, камень на камне, земля не хотела отдавать свою плоть.
Возвращались в темноте. Батрак наплевал на милицию и взял всех сразу. Как самому молодому и худому мне приходилось пригибаться на всех постах ГАИ. Когда въехали в зону тумана, эти изощрения стали бессмысленными, и я сидел, гордо выпрямившись.
Граница тумана передвинулась километра на полтора в сторону Кувасая. Батрак сказал, что в таком тумане можно доверить руль и слепому.
— Хоть проводника вперед пускай.
Он пристроился в хвосте какой-то легковушки и медленно плелся за габаритными огнями. Так мы и въехали в Фергану.

Топографы, чтобы не скучать без работы, нашли себе занятие. Полдня они придумывали надписи, а потом развесили их на дверях комнат.
На двери Робика и Саши висел подпаленный лист бумаги, приколотый кнопками.
«Ответственный за пожарную безопасность тов. Милшанов А. И.»
Надпись на нашей двери гласила: «В этой комнате в ноябре 1996 года жил неизвестный писатель-фантаст».
После ужина я снова взялся за тетрадь. Герои рассказа немножко отвлеклись от своих психологических проблем, – звездолет столкнулся с хвостом кометы. Пылевое скопление вывело из строя телеметрические системы, и экипаж лишился возможности ориентироваться в пространстве. Оставалось ждать, когда корабль пройдет зону активных и перегретых частиц, и попытаться отладить оборудование.

      ***
Утро началось с того, что Саша решил не гонять КамАЗ понапрасну, и я поехал в кузове. Один бушлат надел, Сашиной телогрейкой укрылся, но холод пробирал до костей. Белая вата клубилась надо мной, будто кто-то курил огромную сигару. Чтобы согреться, орал «Ой мороз, мороз», но теплее не становилось. В Кувасае светило солнце, но я долго не хотел вылезать из-под бушлата, пока не позвал Саша.
В этот день добили шурф и прогрохотали пятьсот килограммов грунта.
Раньше слово «грохочение» было для меня пустым и смешным звуком, но теперь понял, какая нудная работа скрывается за ним.
На подпорки из кирпичей ставится огромное сито, на него устанавливают еще одно, с крупной сеткой, поверх еще и еще. Последнее, шестое, было с самыми крупными отверстиями. Из шурфа поднимается ведро с грунтом и высыпается в эту пирамиду. Двое начинают просеивать, трясти по очереди все сита, от верхнего до нижнего, разделяя породу по фракциям. Все, что остается в каждом, складывается в отдельную кучу и взвешивается. Отбирается немного для лаборатории, а потом шурф засыпается. С каким же наслаждением я закидывал землю в шурф. Будто в этой могиле все мои враги.
Саша показал вторую точку и уехал с Батраком в Фергану. Когда вырыли сантиметров семьдесят, КамАЗ вернулся и забрал нас.
Усталые, въехали в зону тумана, как в какую-то Белую Тьму, в хвост кометы. Все походило на сказку в стиле Роджера Желязны. Сейчас нас догонит Моргенштерн, огромный конь с седой гривой и глазами мертвого цвета и прогрохочет копытами по кабине.
— Когда туман рассеется, мы не узнаем этого места.
— Пока он сгущается, — ответил Батрак.
Камиль стал что-то рассказывать, я закурил. В кабине было тепло, едва не уснул. Не спал, но в экране лобового стекла мерещились разные образы. То промелькнет лицо Леты, то покажется морда Моргенштерна с развевающейся гривой и раздутыми ноздрями.
По городу ехали, ориентируясь по троллейбусным проводам. Провода свернули в сторону, и мы остались наедине с туманом.
Несмотря на усталость, вечером продолжил писать рассказ. Выбравшись в чистый космос, вахтенные пилоты разбудили аварийную команду. Не удалось устранить все неисправности, большинство видеокамер вышли из строя, но радиосканеры продолжали работать в штатном режиме. Однако чтобы вернуть звездолет на прежний курс, придется постараться.
Уснул около десяти часов, а когда проснулся, то была полночь, и спать уже не хотелось. Снова стал писать, подсвечивая тетрадь карманным фонариком, чтобы не разбудить остальных.
Незапланированное изменение курса привело к тому, что экипаж нашел планету, которая оказалась пригодной для жизни. Весь экипаж вывели из анабиоза, на планету высадили десант ученых – физиков, химиков, зоологов и геологов (да, куда же без них), и все принялись изучать состав воздуха, грунта, флору и фауну. Выяснилось: около миллиона лет назад на планете существовала развитая цивилизация, и пришлось подключать археологов.

      ***
Утром, взглянув в окно, обреченно вздохнул. Туман улыбался неровными, рваными складкам.
В кузове, закутанный в два бушлата, разглядывал клокочущую массу над собой, будто на крыле самолёта, летящего сквозь облака. Бушлаты и сигареты нисколько не грели.
В Кувасае было тепло и солнечно, и работа шла как по маслу. Дорыли второй шурф, прогрохотали грунт и завалили двухметровую яму.
На обратной дороге в кузове было свежо. Уснул, и меня разбудили у входа в общежитие. Туман в Фергане слегка рассеялся, но не отступил ни на шаг.
Поужинав, я зашёл в комнату топографов и поздравил мышь с новосельем. Она переехала в просторную трёхлитровую банку.
— Смотри! – заговорщицки сказал Игорь и приоткрыл банку.
Мышь подпрыгнула и уцепилась лапками за край и стала вылезать, Игорь затолкнул её обратно и грустно сказал:
— Вот и меня заперли в этом тумане, как в банке, и не пускают домой. Заберу тебя с собой и подарю дочке. Будет столько радости!
— Выпустим её в общежитии, она всех поставит на уши. Дрессированная мышь!
— Если и выпускать, то лучше в Ташкенте, — сказал Володя, слушавший нашу болтовню. — В институте, в отделе камеральной обработки. Будет столько радости! Девочкам понравится.
Я взял у брата плеер, но через десять минут его забрали топографы и дали взамен том Стивена Кинга. Пока купался под горячим душем, книгу стал читать Саша. Тогда я сел писать рассказ.
Археологи выяснили, что жизнь на планете была уничтожена во время большой войны, вероятно, с применением ядерного оружия. А пустующие стартовые площадки говорили о том, что часть населения успела покинуть планету в поисках новых миров. Дальше в работу включились химики и физики и установили, что за сотни тысяч лет жизнь возродилась, планета зализала раны, и теперь ничего не напоминало о том, что тогда произошло. Вселяйся и пользуйся дарами природы.

      ***
На следующий день работали на другом объекте, в зоне тумана. Сырость, холодный ветер и чавкающая под ногами глина не сулили ничего приятного. В шурфе было намного теплей, чем на поверхности, и я с радостью подменял Камиля.
К обеду топографы оживились – выглянуло солнце, но под вечер туман снова сгустился.
Вечером хватило сил сходить в кино на «Полёт над гнездом кукушки». Когда возвращались в общежитие, туман опять стоял плотной стеной.
— У меня аллергия на белый цвет! — пожаловался я утром, стоя у окна.
Батрак хрипло рассмеялся.
— Тебе повезло, что ты живешь не здесь. Для них это обычное явление.
Туман не рассеялся ни до обеда, ни после. Казалось, что это навсегда.
На точке прогрохотали грунт и залили яму водой, Саша записал в блокнот, что прогрохоченный грунт занимает место, куда вмещается полторы тысячи литров воды, и разрешил засыпать шурф.
После этого копали второй, на поле, где стали пробиваться ростки озимой пшеницы. Потом грохотали грунт. Есть такая русская народная деревянная игрушка – двое мужиков по очереди долбят топорами по полену, когда дергаешь за дощечки. В этот день я придумал геологический вариант игрушки.
К вечеру Батрак отвёз Сашу и приехал за нами. Обратно я ехал, как белый человек, а не как беглый каторжник.
Топографы вернулись позже нас, в этот день пытались поработать, но едва не растеряли друг друга в тумане. Когда-то я работал речником, и знаю, какая это неблагодарная работа. Топограф стоит с теодолитом на вершине сопки, машет руками, показывает, где надо поставить рейку. Реечник бегает по окрестным холмам, топограф кричит, топает ногами, но доносится один мат. Когда он берёт в руки кирпич и начинает приближаться, ты замечаешь, что поставил рейку вверх ногами.
На следующий день мышь родила пятерых мышат. Это радостное известие донес до моих ушей удивленный крик Игоря.
— А я-то думал, она так отъелась на наших харчах.
А днем туман неожиданно разбежался, и над Ферганой появилось солнце. Мы закончили работы и стали собираться домой. Я уже догадывался, что Лета растаяла, как туман, и мы никогда не увидимся.
– На три килограмма похудел, – похвастался Камиль, стоя у зеркала.
Вечером я сел дописывать рассказ. В горах на леднике ученые обнаружили уцелевшие останки разумных жителей планеты. ДНК имели около 90 процентов генов, схожих с человеческими. Это могло говорить о том, что люди однажды уже искали новый дом. И нашли. И их потомки вернулись назад.
«Нет, не наша планета была колыбелью человечества. Они все-таки вернулись на Землю».

Централизованная библиотечная система городского округа Сызрань - Статьи

Эксклюзивно